Домовой

Афанасий и Сатирик меж тем решали вопрос, что кто наденет, дабы хоть как-то замаскироваться в мире людей.

Домовой надел на себя хозяйский чёрный тренировочный костюм с вытянутыми локтями и коленками (после неудачной стирки он сильно сел и пришёлся домовому как раз впору), синюю бейсболку и кеды. Бороду и растительность на ушах Афанасий лишь несколько подстриг, но сбрить напрочь так и не решился, хотя сова ещё в начале дня очень советовала ему это сделать.

– Прежде всего, – втолковывала миссис Стрикс, – ваши мохнатые уши слишком уж привлекают внимание. К тому же, без этой нелепой шерсти на ушах вы, Афоня, по моему мнению, будете выглядеть благороднее…

Самой же пернатой учительнице, по сути, для того чтобы походить на обычную сову, залетевшую в город из леса (что совсем не редкость), понадобилось только снять очки.

Сложнее всего было с сатиром. Из хозяйского гардероба ему решительно ничего не подходило. После долгих поисков домовому удалось обнаружить в недрах шкафа тельняшку и брюки клёш, пыльное воспоминание о тревожной юности Андрея Новосёлова. Флотский костюмчик Сатирику вполне подошёл, к тому же длинные, волочащиеся по полу брюки очень удачно скрыли копыта. Поверх тельняшки сатир надел вишнёвую ветровку, что забыл как-то, да так и не забрал потом рабочий-узбек, делавший ремонт в квартире год назад. А вот на голову… Чем скрыть рога?

Выручила одна из галок, пернатых друзей домового: она принесла в лапах вязаную полосатую шапку, молодёжную и модную.

– Стащила, небось, с какой-нибудь верёвки? – нахмурил брови Афанасий.

– Не ворчите, не ворчите, на доброе дело же… – приговаривала миссис Стрикс, стараясь половчее приладить шапку поверх торчащих рогов.

– Вот, гляньте-ка сами, что вышло…

Она подвела сатира к большому зеркалу.

– Это, как его, тинейджер! – припомнил услышанное по телевизору словцо домовой и ухмыльнулся в бороду.

И правда – из зеркала на троицу смотрел эдакий разболтанный подросток лет 14–15, с плутоватой физиономией, в тельняшке и брюках клёш отца или старшего брата.

На плечо Сатирик повесил нашедшуюся в том же бездонном гардеробе противогазную сумку, в которую сложили сухари и пшёнки в дорогу, сатирову флейту да совиные очки.

– Ладненько… Снимай пока куртку и порты, козлёнок. Тебе, мыслю, в людской одежде не шибко удобно. Пойдём на дорожку чаю попьём, – сказал домовой и пошёл на кухню ставить «надорожный» чайник.

– Э-э-э… Анаси Миходич, я спросить хотел… – окликнул его сатир из прихожей, одним прыжком выскочив из штанов и стягивая куртку. – Вы говорили, что умеете не показываться на глаза хозяину. То есть умеете невидимым становиться? Если умеете, почему тогда невидимым не станете и не дойдёте так до больницы? Не пришлось бы тогда вам мас-ки-ров-ку делать.

– Могу, Сатирушка, конечно, могу. Да только дома. Дома мы многое можем. Дома мы, считай, волшебники. Дом для нас – все. Дом и хозяин…

В это время в дверь громко и настойчиво позвонили.

Глава пятая

Домовой растерянно посмотрел на сатира, а Сатирик – на сову. Вслед за длинным звонком последовал ещё один, и ещё… Потом в дверь постучали, затем стук перешёл в мерный грохот кулаков, а потом и ног.

– Андрюха, открывай, в натуре, я знаю, что ты там! Э! Будь человеком… – послышалось из-за двери.

– Это сосед-алкоголик, – с оттенком обреченности в голосе вымолвил Афанасий, – так просто он не уйдёт…

– Так, – сухо и деловито сказала сова, она же – миссис Стрикс, – вероятнее всего, он пришёл за деньгами? Ему надо опохмелиться, так?

Домовой и сатир уставились на сову со смесью удивления и восхищения.

– А что вы так смотрите, друзья мои? То, что я живу в детской сказке и учу там зверят уму-разуму, совсем не означает, что я совершенно не знаю мира людей, – поспешила объяснить сова. – Нет, злые и некрасивые его стороны мне глубоко неприятны, но я обязана их знать, ибо я – педагог. Чтобы учить хорошему, надо знать, что в мире есть и зло. Говорите, он не уйдёт?

– Да не уйдёт он, зараза, видать услыхал, что в квартире кто-то есть, – чуть не со слезами на глазах сказал домовой. – У него, когда выпить хочет, слух, как у хорошей собаки. Ещё весь подъезд взбудоражит…

– Так, – ещё раз произнесла сова (она очень часто произносила это слово, хоть и учила своих учеников, что надо бороться со «словами-паразитами»), – в доме есть какие-то деньги?

– Хозяйские – не трону! – твёрдо заявил домовой. – Есть у меня, правда, небольшая, заначка за шкафом… – как бы нехотя добавил он.

– Несите. Быстро! – сова была своей решительностью подобна Наполеону. – Сатирик – в комнату. И дверь за собой закрой.

Сатир послушно скрылся в комнате.

– Так (это был триумф «слов-паразитов»), вы, Афанасий, скорее лезьте за шкаф и несите свои деньги. Представитесь дальним родственником, дайте ему немного денег и выпроводите побыстрее, – добавила миссис Стрикс и взлетела на антресоли, где устроилась между старых вещей хозяина.