Домовой, которого любили...

Иннокентий тут же материализовался, вспрыгнул на табуретку, спросил:

— Шестьсот минут — это десять часов? Он так пошутил?

Ангелина Степановна обрадовалась:

— О! Да ты какой способный! Шутки уже начал понимать!

Но она не только этому была рада. В их доме как-то теплее стало, наладилось. Уже опять никто ни на кого не сердился, все шутили по-доброму, все, как раньше, уступали друг другу...

— Как же хорошо опять у нас! — подумала Ангелина Степановна. — Может, это Иннокентий помогает?.. — улыбнулась она сама себе.

— Чудеса только начинаются! — ответил на ее мысль Кеша.

Он не стал объяснять, что именно он имеет в виду, а она не спросила.

И они весело спустились на лифте, вышли в декабрьскую темь и стужу и покормили кошку и котят.

А о его биографии Ангелина Степановна опять забыла, а Иннокентий ей и не напоминал.

Тоска в сердце

Как ни крепился, как ни пытался отвлечься Иннокентий, все-таки он крепко затосковал.

Ему снова захотелось увидеть Картину.

Он пошел в кабинет.

Писатель уже сочинять за компьютер уселся.

Волосы у него от вдохновения растрепались, глаза от монитора не отрываются, а руки так и летают по клавиатуре... И пишет он такую чепуху о параллельных мирах, что даже смешно!

Иннокентий решил пошалить. Может быть, это поможет ему от тоски избавиться?

Он всю свою телепатическую силу в один луч собрал, сосредоточился, уставился, не отрываясь, на компьютер и — он “завис”!..

И не включается, и не выключается!..

Александр сплюнул от досады, что пришлось в самый разгар вдохновения прерваться, и кинулся звонить приятелю.

Что делать?

Приятель по телефону принялся руководить процессом исправления: “Нажми ту клавишу... А теперь нажми эту!..”

Иннокентий, оставаясь невидимым, быстро набрал текст на клавиатуре. И на мониторе появилось: “Ерунду ты пишешь, хоть и писатель!”

Александр остолбенело уставился сначала на клавиатуру, которая сама по себе отщелкивала буквы, потер глаза, сам себе не веря...

Потом еще раз посмотрел на надпись на мониторе.

А потом в трубку телефона приятелю обижено заорал:

— Издеваешься надо мной, остряк недобитый! — и трубку сердито бросил.

Он уселся за компьютер, с подозрением посмотрел на клавиатуру и осторожно убрал обидную строчку с экрана. И только потом откинулся в кресле и задумчиво почесал затылок.

Иннокентий похихикал потихоньку, но развлекаться тут больше не стал и пошел искать Ангелину Степановну.

Она сидела в комнатке Дарьи и тоже была при деле: носки из распущенных старых свитеров, кофточек и шапочек внуку Федору быстро-быстро вязала.

Только спицы поблескивали под настольной лампой, которую она зажгла, чтоб посветлее стало в этот темный зимний день...

Иннокентий — щелк! — и выключил лампу!

Ангелина Степановна перегнулась через ручку кресла и включила свет снова.

Иннокентий выждал чуть-чуть — щелк! — снова выключил.

Ангелина Степановна очень удивилась и стала проверять провода и выключатель, а потом недоуменно пожала плечами и снова зажгла лампу.

Иннокентий решил со светом больше не играть, чтоб она не догадалась, что это он озорничает. Другую шалость придумал.

Хоп! И с ее колен он скатил большой клубок красной шерсти. Под шкаф его!

Ангелина Степановна стала на колени, рукой под шкафом пошарила, достала сбежавший клубок и снова в кресло уселась.

А Иннокентий за это время успел так нитку спутать, что пришлось Ангелине Степановне ее рвать, а потом концы наново связывать...

А тут клубок синей шерсти почему-то упал и далеко под кровать закатился!

— Иннокентий, не шали! — выпрямилась в кресле и строго сказала она.

Он засмеялся и возник перед ней:

— Как ты догадалась, что это я?

— Больше некому! Ну-ка, доставай сам!

Иннокентий с удовольствием полез под Дашину кровать, выкатил клубок и радостно сказал:

— У! Как у вас чисто под кроватью! Совсем пыли нет!

— Ты чего расшалился? — спросила Ангелина Степановна, снова принимаясь вязать.

— А у меня печаль в сердце... — тихо проговорил он.

Ангелина Степановна встревожилась:

— Ты не заболел? Ну, хочешь — поиграем?

Иннокентий головой покачал.

— А поесть?

Иннокентий и есть не хотел.

— А ты читать умеешь?

Иннокентий очень оскорбился, глаза сверкнули:

— Конечно! Я же тебе говорил! Забыла?

— Тогда почитай что-нибудь, — предложила она.

— Не хочется, — вздохнул он. — Я всю ночь читал, пока вы Дарьюшку лечили... У вас в книгах все очень страшно: воюют, убивают, или воруют, или кого-то обманывают... Очень красиво написано, но очень страшно!.. А ты способна кого-нибудь убить?

— Да что ты, Кеша! — удивилась она.

— Вот и я думаю, что не можешь. И сын твой не может, и Мария не может, и Федя, и Петя, и Даша тоже не могут. Даже дворник Иван Петрович, хоть и сердитый бывает, хоть и ругается часто, а и он убить не может... — рассуждал Иннокентий. — Я, когда в Медведе у бабки Явдошки проживал, понял — она тоже всех жалела и никого убить не могла. Даже своего слепого петуха... Зачем же в книгах так плохо о людях говорят? Разве не лучше — о хорошем? Для примера доброго.

Ангелина Степановна обдумывала ответ, а руки ее работали, спицы мелькали...

— Зачем в ваших книгах так пишут? — допытывался Иннокентий.