Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

— Кто бы она ни была, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, я сдѣлаю только то, что мнѣ велитъ мой долгъ и моя совѣсть; и обратясь за тѣмъ къ гонимой дѣвѣ, сказалъ ей: прошу васъ, прекрасная дана, встать; я обѣщаю вамъ исполнить то, что вы попросите у меня.

— О, когда такъ, воскликнула принцесса, то прошу васъ, великій рыцарь, тотчасъ послѣдовать за иною туда, куда я васъ поведу; съ условіемъ, что до тѣхъ поръ, пока вы не отмстите за меня измѣннику, который, поправъ законы божескіе и человѣческіе, отнялъ у меня мое царство, вы не вдадитесь ни въ какое другое приключеніе.

— Обѣщаю, повторилъ Донъ-Кихотъ, и прошу васъ съ этой минуты подавить въ себѣ снѣдающее васъ горе и воскресить ваши увядшія надежды. При помощи Бога и моей руки, вы скоро возвратитесь въ ваше царство, и возсядете на славный тронъ вашихъ предковъ, поправъ супостата. Двинемся же безъ замедленія въ путь, потому что, правду говорятъ — опасность въ промедленіи. Просящая дѣва сдѣлала видъ, будто желаетъ поцѣловать руку Донъ-Кихота, но изящный и вѣжливый рыцарь ни за что на это не согласился. Напротивъ того, онъ самъ почтительно поцѣловалъ ей руку, и потомъ вслѣдъ Санчо осѣдлать Россинанта и подать оружіе.

Санчо исполнилъ приказаніе своего господина: осѣдлалъ Россинанта, потомъ снялъ оружіе Донъ-Кихота съ дуба, на которомъ оно висѣло, какъ трофей и помогъ рыцарю надѣтъ его. Увидѣвъ себя во всемъ блескѣ своего боеваго наряда, Донъ-Кихотъ громко воскликнулъ: «теперь съ помощью Божіей, подадимъ сами помощь этой высокой дамѣ«. Между тѣмъ цирюльникъ все еще стоялъ колѣнопреклоненный, съ трудомъ удерживаясь отъ смѣха и поддерживая бороду, которая своимъ паденіемъ могла разстроить все дѣло. Когда же Донъ-Кихотъ не только далъ нужное обѣщаніе Доротеѣ, но уже отправился исполнять его, цирюльникъ всталъ наконецъ, взялъ принцессу тою рукою, которая не была у него занята бородой, и при помощи самаго рыцаря усадилъ ее на мула; послѣ чего Донъ-Кихотъ сѣдъ верхомъ на Россинанта, цирюльникъ устроился себѣ на своемъ мулѣ, и только бѣдный Санчо долженъ былъ путешествовать пѣшкомъ, что заставило его еще разъ вздохнуть о своемъ потерянномъ ослѣ. На этотъ разъ онъ, впрочемъ легче переносилъ бѣду, ибо ему казалось, что господинъ его находится теперь на пряномъ пути къ императорскому трону; онъ нимало не сомнѣвался, что Донъ-Кихотъ женится на принцессѣ Микомиконъ и станетъ, на худой конецъ, царемъ микомиконскимъ; и если что печалило его теперь, такъ только то, что будущее царство его господина находится въ землѣ черныхъ людей. Но пылкое воображеніе оруженосца вскорѣ утѣшило его и въ этомъ горѣ: мнѣ то какая бѣда, думалъ онъ, что у меня будутъ черные рабы; вѣдь не забавляться же я стану съ ними, а переправлю ихъ въ Испанію, обмѣняю здѣсь на чистыя денежки, куплю себѣ на эти деньги какое-нибудь имѣньице, и беззаботно проведу въ немъ остатокъ дней моихъ. Что, въ самомъ дѣлѣ, слѣпой я, или дуракъ, чтобы не съумѣть продать тысячъ тридцать или сорокъ рабовъ своихъ такъ же легко, какъ сжечь пукъ сѣна. Маленькій я или великій, а только дѣлишки свой съумѣю устроить, съумѣю обратить, въ своемъ карманѣ, этотъ черный народецъ въ бѣлый или желтый, хотя бы онъ былъ черенъ какъ душа самаго чорта. Пусть мнѣ только дадутъ его, а тогда посмотримъ, таковскій ли я человѣкъ, чтобы сидѣть розиня ротъ. Погруженный въ эти сладостныя мечтанія, Санчо отъ радости забывалъ неудобство путешествовать на своихъ двухъ ногахъ.

Карденіо и священникъ глядѣли на всю эту сцену изъ-за хворостника, покрывавшаго горы, и не знали какъ бы имъ присоединиться къ лицамъ, сопровождавшимъ Донъ-Кихота. Вскорѣ однако находчивый священникъ, отыскалъ средство выпутаться изъ своего затруднительнаго положенія. При помощи находившихся въ футлярѣ его ножницъ, онъ ловко обрѣзалъ бороду Карденіо, накинулъ на него свою черную мантію и надѣлъ свой черный колетъ, самъ оставшись въ одномъ камзолѣ и панталонахъ. Нарядъ этотъ до того измѣнилъ Карденіо, что онъ, кажется, самъ себя не узналъ бы, взглянувшись въ зеркало. Отправившись послѣ того въ путь, онъ достигъ съ Карденіо большой дороги ранѣе Донъ-Кихота и его спутниковъ, потому что хотя послѣдніе сначала значительно уѣхали впередъ, но благодаря скаламъ и хворостнику, затруднявшимъ ихъ путешествіе, они не могли двигаться верхомъ такъ быстро, какъ пѣшіе.