Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

Силясь вырвать шпагу изъ рукъ Лотара, она повернула ее остріемъ въ себѣ, направивъ въ такое мѣсто, въ которое сталь не могла глубоко войти, и слегка оцарапавъ себѣ верхнюю часть груди, у лѣваго плеча, упала на полъ, какъ будто безъ чувствъ. Лотаръ и Леонелла были одинаково испуганы и изумлены неожиданной выходкой Камиллы, и не знали что подумать, видя ее лежащую окровавленной, безъ чувствъ, на полу. Почти не помня себя кинулся въ ней Лотаръ, чтобы отнять у нее шпагу, но увидѣвъ, какую ничтожную царапину оставила она на груди Камиллы, онъ совершенно успокоился и удивился только ловкости и хитрости этой женщины. Не желая остаться у нее въ долгу, онъ принялся рыдать надъ ней, какъ надъ мертвой, проклиная себя и того, кто былъ главнымъ виновникомъ этой кровавой катастрофы. Зная, что Ансельмъ слышитъ его, онъ говорилъ такіе ужасы, которые могли заставить пожалѣть о немъ, болѣе чѣмъ о Камиллѣ, еслибъ даже она дѣйствительно умерла. Леонелла между тѣмъ положивъ ее на кровать, умоляла Лотара позвать кого-нибудь, кто-бы тайно перевязалъ рану ея несчастной госпожи, и спрашивала его: что сказать объ этой ранѣ Ансельму, по возвращеніи его изъ деревни? Лотаръ отвѣтилъ, что теперь ему не до совѣтовъ, а потому, пусть говоритъ она что хочетъ; онъ только просилъ Леонеллу постараться остановить кровь, лившуюся изъ раны Камиллы, и затѣмъ, въ притворномъ отчаяніи, съ проклятіемъ на устахъ, покинулъ домъ Ансельма, сказавъ, что онъ навсегда удалится въ такое мѣсто, гдѣ его не увидитъ болѣе никто. Когда же онъ очутился одинъ, и увѣрился, что за нимъ не слѣдятъ, онъ сталъ креститься, удивляясь мастерству, съ какимъ разыграли комедію госпожа и служанка, убѣдившими, должно быть, Ансельма, что супруга его — вторая Порція. И думалъ онъ отпраздновать теперь, за славу, вмѣстѣ съ Ансельмомъ, это событіе, въ которомъ ложь такъ искусно притворилась правдой, что нельзя было даже представить себѣ возможности чего-нибудь подобнаго.

Леонеллѣ скоро удалось остановить кровотеченіе изъ царапины своей госпожи, потерявшей столько крови, сколько нужно было, чтобы Ансельмъ повѣрилъ обману. Обмывъ царапину виномъ, Леонелла перевязала ее какъ умѣла, и одни слова ея при этомъ могли убѣдить Ансельма, что жена его олицетворенная добродѣтель. Къ словамъ Леонеллы, Камилла прибавила нѣсколько своихъ, укоряя себя въ малодушіи, проявившемся въ ней въ ту минуту, когда ей слѣдовало лишить себя ненавистной для нее теперь жизни. Она спрашивала горничную, слѣдуетъ ли, по ея мнѣнію, разсказать всю эту исторію безцѣнному Ансельму? Леонелла отговаривала ее тѣмъ, что открывши все Ансельму, Камилла поставитъ его въ необходимость разсчитаться съ Лотаромъ, подвергая опасности свою жизнь; тогда какъ хорошая жена не только не должна возбуждать, а напротивъ должна устранять всякіе поводы, могущіе довести мужа до кровавыхъ столкновеній. Камилла согласилась съ своей горничной, и только не знала чѣмъ объяснить Ансельму эту царапину. которой онъ не ногъ не увидѣть. Леонелла отвѣчала, что она не научилась лгать, даже съ хорошей цѣлью.

— А я развѣ научилась, воскликнула Камилла. Да я не съумѣла бы солгать, если бы дѣло шло о моей жизни, и если мы не можемъ придумать, какъ выпутаться намъ изъ этого затруднительнаго положенія, то скажемъ лучше всю правду и не станемъ безпокоиться о томъ, чтобы не была открыта наша ложь.

— До завтра еще далеко, сударыня, отвѣчала Леонелла, и мы успѣемъ придумать, что сказать господину Ансельму на счетъ вашей раны, или найдемъ средство скрыть ее; Богъ намъ поможетъ въ нашихъ честныхъ усиліяхъ. Только, ради Создателя, успокойтесь, придите въ себя, чтобы господинъ Ансельмъ не засталъ васъ въ такомъ раздраженномъ состояніи и положитесь во всемъ на меня и на Бога, помощника во всякомъ добромъ дѣлѣ.