Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1

— Если для рыцарей существуютъ подобные законы, то мнѣ остается только молчать; хотя, правду сказать, я лучше желалъ бы, чтобъ ваша милость стонали, когда чувствуете себя не совсѣмъ хорошо. Я, по крайней мѣрѣ, не откажу себѣ въ этомъ облегченіи, и при первой царапинѣ закричу благимъ матомъ, если только стоны не возбранены и оруженосцамъ странствующихъ рыцарей.

Донъ-Кихотъ, улыбнувшись наивности своего оруженосца, сказалъ ему, что онъ можетъ стонать сколько ему будетъ угодно, не опасаясь нарушить рыцарскихъ уставовъ. Не отвѣчая за слова своего господина, Санчо намекнулъ, что пора бы пообѣдать.

Обѣдай себѣ, сказалъ Донъ-Кихотъ; я же не чувствую въ этомъ никакой надобности.

Обрадованный даннымъ ему дозволеніемъ, Санчо устроился съ возможнымъ удобствомъ на своемъ ослѣ, и доставъ изъ котомки провизію, принялся уничтожать ее, слѣдуя за своимъ господиномъ и запивая каждый проглоченный кусокъ виномъ съ такимъ наслажденіемъ, что онъ порадовалъ бы любаго содержателя виннаго погреба въ Малагѣ. Забывъ въ эту минуту всѣ обѣщанія Донъ-Кихота, Санчо находилъ чрезвычайно пріятными странствованія въ поискахъ приключеній.

Вечеромъ путешественники ваши остановились подъ тѣнью вѣковыхъ деревъ, и Донъ-Кихотъ отломилъ отъ одного изъ нихъ огромный сукъ, намѣреваясь замѣнить имъ свое сломанное копье. Онъ обдѣлалъ его въ желѣзо, оставшееся у него отъ прежняго копья и за тѣмъ, не смыкая глазъ, провелъ всю ночь въ мечтахъ о Дульцинеѣ, желая ни въ чемъ не отступать отъ уставовъ странствующихъ рыцарей, которымъ вмѣнялось въ обязанность, по крайней мѣрѣ въ книгахъ, прочитанныхъ Донъ-Кихотомъ, неустанно бодрствовать въ воспоминаніяхъ о своихъ дамахъ. оруженосецъ же его, плотно закусившій, превосходно спалъ всю ночь, и его вѣроятно не разбудили бы ни лучи восходящаго солнца, ударявшіе ему прямо въ лицо, ни пѣніе птицъ, радостно привѣтствовавшихъ пришествіе дня, еслибъ онъ не былъ разбуженъ своимъ господиномъ, кликнувшимъ его пять или шесть разъ. Протеревъ глаза, онъ прежде всего протянулъ руку къ флягѣ съ виномъ, къ горю его нѣсколько опорожненной и которой онъ, къ пущему горю, на видѣлъ возможности пополнить во время предстоявшихъ ему странствованій. Донъ-Кихотъ же — по прежнему отказался отъ закуски, предпочитая питать себя своими любовными мечтами. Отправившись по прежней дорогѣ, рыцарь увидѣлъ около трехъ часовъ пополудни пуэрто-лаписскій проходъ и, обратясь къ своему оруженосцу, сказалъ: «Санчо! вотъ мѣсто, гдѣ мы, такъ сказать, до локтей погрузимся въ море приключеній. Теперь слушай внимательно, и не забывай того, что я скажу тебѣ. Въ случаѣ, если бы ты увидѣлъ меня, въ величайшей опасности, берегись обнажить мечъ, если только ты не увѣришься, что мы имѣемъ дѣло съ чернью, или какою нибудь сволочью, тогда ты смѣло можешь поражать ихъ, но если я буду биться съ рыцарями, то по закону вашему, ты не можешь сразиться съ ними, пока самъ не будешь посвященъ въ рыцари».

— Повинуюсь, сказалъ Санчо, тѣмъ охотнѣе повинуюсь, что я отъ природы человѣкъ миролюбивый и врагъ всякихъ ссоръ и только тогда, когда дѣло коснется обороны моей собственной персоны, тогда позвольте уже мнѣ отложить въ сторону всѣ ваши рыцарскіе законы и распорядиться по своему. Въ просьбѣ моей, кажется, нѣтъ ничего противнаго законамъ Бога и церкви.

— Согласенъ, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, но повторю еще разъ: когда я буду сражаться съ рыцарями, тогда ты удерживай порывы своего природнаго мужества.

— О, въ этомъ отношеніи, будьте покойны, сказалъ Санчо, приказаніе ваше будетъ выполнено такъ же свято, какъ обѣтъ праздновать воскресенья.

Въ это время за дорогѣ показались два монаха, прикрытые зонтиками и ѣхавшіе верхомъ на дромадерахъ, мулы ихъ ростомъ рѣшительно приближались къ дромадерамъ. Не вдалекѣ. за ними слѣдовала карета, сопровождаемая четырьмя или пятью всадниками и двумя слугами, шедшими пѣшкомъ. Въ этой каретѣ ѣхала, какъ узнали въ послѣдствіи, одна бискайская дама, въ Севилью, къ своему мужу, отправлявшемуся вскорѣ въ Индію для занятія тамъ какой то важной должности. Не успѣлъ Донъ-Кихотъ замѣтить монаховъ, не принадлежавшихъ въ обществу бискайской дамы, а только ѣхавшихъ съ него рядомъ, какъ уже говорилъ Санчо: «другъ мой, или я страшно ошибаюсь, или мы готовы наткнуться на славнѣйшее приключеніе, какое когда либо встрѣчалось. Эти черныя, движущіяся на насъ тѣни, это, безъ всякаго сомнѣнія волшебники, похитившіе какую нибудь принцессу, которую они увозятъ въ этой каретѣ. Санчо! я долженъ остановить ихъ.»

— Вы, кажется, хотите затѣять тутъ что-то худшее, чѣмъ нападеніе на вѣтрянныя мельницы, отвѣчалъ Санчо. Взгляните внимательнѣе и вы убѣдитесь, что эти черныя тѣни ничто иное, какъ монахи, а въ каретѣ ѣдутъ какіе нибудь путешественники. Ради Бога, подумайте, что вы намѣрены дѣлать, и да не введетъ васъ сатана въ новое искушеніе.