Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

Санчо говорилъ правду. Отдавъ съ ренегатомъ отчетъ вице-королю въ томъ, какъ они пріѣхали и вернулись, донъ-Грегоріо, движимый желаніемъ поскорѣе увидѣть Анну Феликсъ, побѣжалъ къ донъ-Антоніо. Замѣтимъ, что онъ уѣхалъ изъ Алжира въ женскомъ платьѣ и въ лодкѣ переодѣлся въ платье спасшагося съ нимъ плѣннаго христіанина, но въ какомъ бы платьѣ ни явился онъ, ему нельзя было не симпатизировать всей душой; необыкновенный красавецъ — онъ казался юношей лѣтъ семнадцати, восемнадцати не болѣе. Рикотъ съ дочерью вышли встрѣтить его: отецъ — тронутый до слезъ; дочь — съ очаровательной застѣнчивостью. Поражая всѣхъ чрезвычайной красотой своей, донъ-Грегоріо и Анна Феликсъ не обнялись; слишкомъ сильная любовь обыкновенно очень робка; за нихъ говорило само молчаніе ихъ; глаза влюбленныхъ были устами, высказывавшими и счастіе и непорочные ихъ помыслы. Ренегатъ разсказалъ, какъ освободилъ онъ донъ-Грегоріо изъ темницы, а донъ-Грегоріо въ немногихъ словахъ, съ искуствомъ, обнаруживавшимъ въ немъ развитіе не по лѣтамъ, разсказалъ свое ужасное положеніе среди приставленной къ нему женской стражи. Въ концѣ концовъ Рикотъ щедро вознаградилъ ренегата и христіанскихъ гребцовъ, привезшихъ донъ-Грегоріо. Ренегатъ возвратился въ лоно римско-католической церкви; и покаяніе и раскаяніе оживило и освятило этого отверженнаго недавно человѣка.

Черезъ два дня вице-король переговорилъ съ донъ-Антоніо на счетъ того, какъ-бы оставить въ Испаніи Рикота и Анну Феликсъ, находя что такой благородный отецъ и такая христіанка дочь не могли быть людьми опасными. Донъ-Антоніо взялся хлопотать объ этомъ при дворѣ, куда его призывали другія дѣла, полагая, что подарками и протекціей можно преодолѣть тамъ много трудностей.

— Нѣтъ, нѣтъ, не помогутъ тамъ ни протекція, ни подарки, сказалъ присутствовавшій при этомъ Рикотъ. Предъ донъ-Бернардино Веласко, графомъ Салазаромъ, которому его величество поручилъ дѣло нашего изгнанія, безсильно все: слезы, моленія, подарки, обѣщанія. Правда, онъ смягчаетъ правосудіе милосердіемъ, но видя растлѣніе нашего народа, думаетъ исцѣлить его скорѣе прижиганіемъ жгучимъ камнемъ, чѣмъ успокоительнымъ бальзамомъ. Съ благоразуміемъ, съ какимъ онъ исполняетъ свою должность, и съ ужасомъ, внушаемымъ имъ всѣмъ, онъ на своихъ могучихъ плечахъ вынесъ исполненіе этой мѣры; и всѣ наши уловки, всѣ обманы не могли усыпить этого зоркаго Аргуса, наблюдающаго вѣчно отрытыми глазами, чтобы никто не исчезъ у него изъ виду и не скрылся, какъ скрытый корень, готовый въ послѣдствіи пустить ростки и родить ядовитый плодъ на землѣ испанской, очищенной и успокоенной наконецъ отъ страха, постоянно внушаемаго ей нашимъ племенемъ. Смѣло рѣшеніе Филиппа III и рѣдко благоразуміе, побудившее его поручить исполненіе его воли донъ-Бернардино Веласко.

— Какъ бы тамъ ни было, сказалъ донъ-Антоніо, я употреблю всѣ усилія при дворѣ, предоставивъ остальное волѣ небесъ. Донъ-Грегоріо отправится со мною утѣшать своихъ родителей въ печали, въ которую повергло ихъ его отсутствіе; Анна Феликсъ останется у моей жены или въ монастырѣ, и я увѣренъ, что его превосходительство вице-король дастъ убѣжище у себя Рикоту, пока не сдѣлаются извѣстны результаты моихъ хлопотъ.

Вице-король согласился на всѣ эти предложенія, но донъ-Грегоріо ни за что не хотѣлъ сначала покинуть Анну Феликсъ. Скоро однако желаніе увидѣть родныхъ и надежда, что ему удастся выхлопотать при дворѣ разрѣшеніе вернуться за своей невѣстой, побудили его согласиться на сдѣланное ему предложеніе. Анна Феликсъ осталась въ домѣ донъ-Антоніо, а Рикотъ во дворцѣ вице-короля.

Черезъ два дня послѣ отъѣзда донъ-Антоніо, отправились изъ Барселоны Донъ-Кихотъ и Санчо; претерпѣнное Донъ-Кихотомъ паденіе не позволило ему отправиться ранѣе. Дѣло не обошлось безъ вздоховъ, слезъ, обмороковъ и стенаній, когда донъ-Грегоріо подошелъ проститься съ Анной Феликсъ. Рикотъ предложилъ своему будущему зятю тысячу ефимковъ, но донъ-Грегоріо не взялъ ни одного, онъ занялъ пятсотъ ефимковъ у донъ-Антоніо, обѣщая возвратить ихъ ему въ Мадритѣ. Наконецъ оба они уѣхали, а вслѣдъ за ними; какъ мы сказали, отправились Донъ-Кихотъ и Санчо: Донъ-Кихотъ безъ оружія, въ одеждѣ путешественника; Санчо пѣшкомъ, взваливъ на осла своего Донъ-Кихотовскіе доспѣхи.

Глава LXVI

Покидая Барселону, Донъ-Кихотъ воскликнулъ, увидѣвъ мѣсто своего пораженія: «здѣсь была Троя! здѣсь мое малодушіе и моя несчастная звѣзда затмили мою прошедшую славу, здѣсь сыграла со мною злую шутку судьба и упало мое счастіе, чтобы никогда ужь не подняться.»

— Ваша милость, сказалъ ему Санчо, человѣку мужественному пристало быть такимъ же терпѣливымъ и твердымъ въ несчастіи, какъ радостнымъ въ счастіи. Я сужу по себѣ: если я чувствовалъ себя веселымъ, бывши губернаторомъ, то не горюю и теперь, очутившись пѣшимъ оруженосцемъ. Слышалъ я, что эта называемая нами судьба — баба причудливая, капризная, всегда хмѣльная и, въ добавокъ слѣпая; она не видитъ, что творитъ, и не знаетъ ни кого унижаетъ, ни кого возвышаетъ.