Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2

«Дульцинея прекраснѣе всѣхъ женщинъ на свѣтѣ, а я несчастнѣе всѣхъ рыцарей въ мірѣ; истины этой не должно компрометировать мое безсиліе поддерживать ее. Вонзай, рыцарь, вонзай это копье въ мою грудь и возьми мою жизнь, взявши мою честь.»

— Нѣтъ, нѣтъ! воскликнулъ рыцарь серебряной луны, да сіяетъ въ непомеркающемъ свѣтѣ слава Дульцинеи Тобозской! я требую только, чтобы господинъ Донъ-Кихотъ удалился на одинъ годъ, или на такое время, какое я ему назначу, въ свою деревню, какъ это условлено между нами, прежде чѣмъ мы встрѣтились съ оружіемъ въ рукахъ.

Вице-король, донъ-Антоніо и нѣсколько другихъ лицъ, ясно услышали и слова рыцаря серебряной луны и отвѣтъ Донъ-Кихота, сказавшаго, что если только ему не повелятъ ничего. предосудительнаго для Дульцинеи, такъ онъ исполнитъ все, какъ благородный рыцарь. Услышавъ это, рыцарь серебряной луны повернулъ коня и поклонившись вице-королю, поскакалъ маленькимъ галопомъ съ мѣста побоища. Вице-король велѣлъ донъ-Антоніо послѣдовать за этимъ рыцаремъ и узнать, во что бы то ни стало, кто онъ такой? Донъ-Кихота подняли тѣмъ временемъ съ земли и открыли его блѣдное, безжизненное, покрытое потомъ лицо. Россинантъ же чувствовалъ себя такъ плохо, что не могъ подняться на ноги. Отуманенный слезами Санчо не зналъ что дѣлать, что говорить. Все, происходившее вокругъ него, казалось ему какимъ-то сномъ, какимъ-то очарованіемъ. Онъ видѣлъ своего господина побѣжденнымъ, помилованнымъ, давшимъ слово не прикасаться къ оружію въ теченіе года. Онъ видѣлъ помраченнымъ свѣтъ его славы и всѣ обѣщанія его, всѣ надежды свои обращенными въ прахъ, развѣянными какъ дымъ. Ему мерещился Россинантъ искалѣченнымъ, а господинъ его разбитымъ на всю жизнь; благо еще, еслибъ разбитые члены возстановляли разстроенный мозгъ. Наконецъ рыцаря отнесли на носилкахъ, принесенныхъ, по приказанію вице-короля, къ донъ-Антоніо, а вице-король возвратился во дворецъ, желая узнать, кто былъ рыцарь серебрянной луны, приведшій Донъ-Кихота въ такое несчастное положеніе.

Глава LXV

Донъ-Антоніо Морено отправился вслѣдъ за рыцаремъ серебряной луны, котораго преслѣдовала толпа ребятишекъ разнаго возраста до самой гостинницы въ центрѣ города, гдѣ онъ остановился. Желая, во чтобы бы то ни стало, узнать, кто этотъ незнакомецъ, донъ-Антоніо вошелъ за нимъ въ гостиницу и послѣдовалъ въ отдѣльную комнату, гдѣ къ рыцарю подошелъ оруженосецъ снять съ него оружіе. Видя, что его не оставляетъ какой-то господинъ, рыцарь серебряной луны сказалъ донъ-Антоніо: и догадываюсь зачѣмъ вы пришли; вамъ угодно узнать, это а? Извольте — я вамъ разскажу это, тѣмъ временемъ, какъ оруженосецъ мой станетъ снимать съ меня оружіе. Причинъ скрываться у меня нѣтъ; я, милостивый государь, — бакалавръ Самсонъ Карраско, живу въ одной деревнѣ съ Донъ-Кихотомъ Ламанчскимъ, возбуждающимъ общее состраданіе къ себѣ во всѣхъ его знакомыхъ, во мнѣ, быть можетъ, болѣе чѣмъ въ комъ-нибудь другомъ. Полагая, что онъ можетъ выздоровѣть только сидя спокойно дома, я искалъ средствъ устроить это дѣло. Три мѣсяца тому назадъ я отправился вслѣдъ за нимъ, въ образѣ рыцаря зеркалъ, встрѣтился съ нимъ на дорогѣ, и надѣясь поразить его безъ крови и ранъ, вызвалъ его на бой съ условіемъ, что побѣжденный предается на волю побѣдителя. Считая уже Донъ-Кихота побѣжденнымъ, я думалъ потребовать отъ него, чтобы онъ возвратился домой и не выѣзжалъ оттуда въ теченіи года; — этимъ временемъ, я думалъ, можно будетъ вылечить его. Но судьбѣ угодно было чтобы не я, а онъ побѣдилъ и свалилъ меня на землю. Такимъ образомъ надежды мои были обмануты. Донъ-Кихотъ отправился дальше, а я возвратился домой пристыженный, побѣжденный и порядкомъ помятый своимъ довольно опаснымъ паденіемъ. Это не отбило у меня, однако, охоты еще разъ отправиться за Донъ-Кихотомъ и побѣдить его въ свою очередь, что мнѣ и удалось сдѣлать сегодня въ вашихъ глазахъ. Всегда вѣрный своему слову, вѣрный обязанностямъ странствующаго рыцарства, Донъ-Кихотъ безъ всякаго сомнѣнія честно исполнитъ то, что я велѣлъ ему. Вотъ вамъ вся исторія. Прошу васъ только не говорить это я, чтобы мое благое намѣреніе не пропало втунѣ, и мнѣ бы удалось возвратить разсудокъ человѣку очень умному, когда онъ забываетъ о странствующемъ рыцарствѣ.