Дон-Жуан

Великое творя, мы подтверждаем
Ничтожество свое: огромный храм
Стоит века, но зодчих мы не знаем,
Бессмертным воскуряя фимиам.
Гробницы мы и домы воздвигаем
Вотще с тех пор, как согрешил Адам,
И оставляем все-таки преданье
О Вавилонской башне без вниманья!

60

Нас Вавилон пленяет до сих пор:
Там роскошь небывалая царила.
Там царь царей Навуходоносор[258]
Травой питался, святость Даниила[259]
Там усмиряла львов, умильный взор
Там на Пирама Фисба[260] обратила;
Там, совершая громкие дела,
Семирамида[261] славная жила!

61

Историки царицу упрекали
В неблаговидной нежности к коню[262].
Конечно, чудеса всегда бывали,
Но все же я историков виню;
Не конюха ль они предполагали?
Пресечь ошибку надо на корню.
А впрочем, прихоти не знают меры:
Любовь впадает в ереси, как вера!

62

Скептические люди в наши дни
Твердят упрямо, но довольно вяло,
Что это всё побасенки одни,
Что Вавилона вовсе не бывало.
Евреям верить не хотят они[263],
Но им евреи тоже верят мало.
Однако ведь нашел же Клавдий Рич[264]
На месте Вавилона свой кирпич!

63

Прекрасными и краткими стихами
Гораций хорошо изобразил,
Что строящие забывают сами
О беспощадной близости могил.
Мы все идем различными путями,
Но цель одну нам рок определил:
Что «at sepulchri immemor struis domos»[265] —
Могила ожидает за углом нас!

64

Но вот они пришли в покой пустынный,
Дивясь его роскошной пестроте.
Казалось, ткани, вазы и картины
Соперничали в редкой красоте;
Все, чем искусство тешит господина,
Покорное причуде и мечте,
Все было здесь — самой природы сила
Здесь ремесла искусству уступила.

65

Здесь было все, что смертному дано:
Диваны драгоценные такие,
Что сесть на них, казалось бы, грешно;
Ковры необычайно дорогие,
Сверкавшие, как сказочное дно,
Где ярко блещут рыбки золотые;
Чтоб чудную их ткань не повредить,
По ним бы надо плыть, а не ходить,

66

Сапог ступать не смел и не хотел
На эти звезды, луны и растенья,
Но равнодушный евнух не глядел
На роскошь, причинявшую волненье
Моим друзьям. Он молча повертел
Какой-то ключик в темном углубленье
И, дверцу потянув что было сил,
Глубокий шкаф пред ними отворил.

67

И в глубине явилось их очам
Роскошное скопленье одеяний,
Какие, сообразно должностям
И положенью, носят мусульмане.
Отличный гардероб, скажу я вам, —
Великолепный выбор пестрых тканей;
Но негр вопрос заранее решил
И перед бриттом платье положил.

68

Тот мог и облачиться и обуться:
Он получил роскошные штаны,
Которые не лопнут, не протрутся
Из-за своей восточной ширины,
И туфли, в коих трудно не споткнуться;
Кафтан, кинжал значительной цены —
Все прелести надменного эфенди[266],
Турецкого изысканного денди!

69