Донбасс: Русь и Украина. Очерки истории

Вот как об этом творческом тандеме написал белоэмигрантский историк Андрей Цариинный (Андрей Владимирович Стороженко) в своей работе «Украинское движение»: «Покровители Шевченко в Петербурге принадлежали к либеральным кругам русского общества и горячо желали скорейшего освобождения русского крестьянства из тисков крепостной зависимости. Шевченко заинтересовал их не столько сам по себе, сколько как живой протест против крепостного права. Указывая на него, они могли говорить правительству и обществу: смотрите, сколько подобных Шевченко талантов рассеяно в толще крестьянства и все они бесплодно погибают от невозможности свободно и правильно развиваться в условиях зависимости от произвола владельцев. Дайте крестьянству свободу, и таланты из его среды станут нормально подниматься вверх, освежать высшие круги и работать в пользу родины. Покровители Шевченко закрывали глаза на его пороки, готовы были все свои дарования подставить под его личность, чтобы только подчеркнуть на его примере весь ужас пережившего свой внутренний смысл крепостного права. Позднее литературную деятельность Шевченко взял под свое попечение П.А. Кулиш, человек хорошо образованный и талантливый, и лучшие произведения Шевченко 1840-х и 1850-х годов были редактированы П.А. Кулишем. По собственному выражению Кулиша, он «дороблював недороблене», то есть отделывал произведения Шевченко так, что они получали вполне приличный литературный вид. Иногда эта отделка доходила до того, что Кулиш прямо писал за Шевченко. Так, например, случилось со знаменитой автобиографией Шевченко, напечатанной в журнале Ишимовой «Звёздочка». Если сравнить рукопись Шевченко, изданную факсимиле профессором Эварницким, с печатным текстом автобиографии, то оказывается, что все те благородные мысли и чувства, все те за душу хватающие картинки, которые мы находим в автобиографии и которые создали ей громкую известность, принадлежат перу Кулиша, а не Шевченко. Печатный Шевченко эпохи предварительной цензуры — это почти то же, что Козьма Прутков в русской литературе, — имя, которым прикрылась группа лиц для достижения желаемого воздействия на общество».

Даже в советское время шевченковеды признавали, что, например, простенькая рифма в стихе «До Основьяненка»:

«Наш завзятий Головатий
Не вмре, не загине».

Была исправлена Кулешом, на более величественное:

«Наша пісня, наша дума
Не вмре, не загине;
От де, люди, наша слава,
Слава України!»

Как говорится, почувствуйте разницу.

В 1847-м году во время свадебного путешествия Пантелеймон Александрович заехал в Польшу (тогда часть Российской Империи), где молодожёнов Кулишей приветливо встретил земляк-сенатор Стороженко, который был коллекционером древностей. Стороженко рекомендовал Кулиша наместнику Польши, князю Ивану Фёдоровичу Паскевичу Эриванскому, «как чистокровного казака».

«Немедленно приведи ко мне этого казака!» — радостно воскликнул Паскевич, и в сей же момент ему принесли приказ из Петербурга об аресте Кулиша. Так что вместо дружеского приветствия Иван Фёдорович вынужден был арестовать Пантелеймона Кулиша как участника Кирилло-Мефодиевского братства (тайной организации, стоящей на пропольских и социалистических позициях).

На самом же деле Кулиш никогда не был членом этого братства, просто туда входили многие его знакомые: Николай Костомаров, Михаил Юзефович. Поэтому заподозрить Кулеша было вполне логично. Да и само творчество Пантелеймона Александровича было созвучно духу тайного кружка.

Но на следствии разобрались, что к чему. Вот выдержка из докладной записки графа Орлова на имя императора Николая I о деятельности братства и роли в этой ситуации Кулиша: