Донецкое море. История одной семьи

Катя сидела на табуретке в маленькой, бедной кухне и пила чай из кружки с изображением рыжей колли. Катя эту кружку помнила с детства – она в классе седьмом была в гостях у Маши Калининой и с завистью тогда смотрела на этот маленький чайный набор: у Маши была кружка с колли, у ее брата Володи – с немецкой овчаркой. Володя погиб в начале пятнадцатого, и кружка его давно разбилась.

Катя пришла проведать Машиного отца, занесла ему продукты, лекарства и батарейки для пульта – он попросил. Хотя он почти никогда и ничего не просил. Сергей Петрович был гордым, упрямым и, несмотря на инвалидность и долгое заточение внутри этого ветхого старого дома, удивительно опрятным. Он всегда был чисто выбрит и ни разу не встретил Катю в заношенной одежде.

Сергей Петрович жил новостями и надеждой – у него поочередно работали телевизор и радио, он знал, насколько это было возможно, всю ситуацию по всей линии фронта. В Россию он верил, как в Бога.

Пуля попала Сергею Петровичу в висок и погубила зрительный нерв. Он сидел горделиво, прямо, незрячими серыми глазами смотрел на покосившийся кухонный гарнитур и гладил по голове черно-белого кота. Рука у него была тяжелая, и от каждого сильного прикосновения хозяина голова бедного животного билась о пушистую белую грудь. Но кот жалел слепого человека и смиренно сидел у него на коленях.

В тот день Сергей Петрович был в приподнятом настроении, с порога сказал, что Артемовск почти освобожден – это вопрос пары дней, и скоро придет черед его родного Славянска.

– Ты знаешь, Катя, какой это город? – счастливо улыбался он. – Маша моя Славянск почти не помнит, мы же переехали, когда Володя в школу пошел. Там воздух соленый, как на море, там пахнет соснами… Пойдем с Машей по городу как победители. А в Киев не поеду. Никогда туда не поеду, – болезненно поморщился он. – Дышать там не смогу… Доживу до победы или нет?

– Обязаны дожить, – убежденно сказала Катя.

– Нет, это вы с Машей обязаны, – замотал он головой. – А я на Пасху первый раз в жизни причастился. Попросил Олю меня сводить. Она живет недалеко, так мне помогает… Знаешь ее? Ольгу Ивановну? В продуктовом на углу работает?

– Знаю, – вспомнила Катя женщину, которую видела несколько раз. Ольга была из Славянска, помогала ополченцам, потом бежала из города вместе с сыном-подростком. Сейчас работала в продуктовом магазине, жила в общежитии неподалеку, а сын у нее воевал.

– Оля сказала, что на Пасху любому можно прийти, Бог всех примет. Я же в церкви-то был два раза – когда Машу крестили и когда Володю отпевали. Даже когда жену хоронили, не пошел, – признался он. – А Наташа моя при жизни так расстраивалась из-за этого, она и в Рождество, и на все праздники в церковь… Я и на крестинах Володи не был, злился тогда на жену, думал: что за чушью она занимается? Сейчас думаю: если Бога нет, то все, чем мы занимаемся здесь – чушь.

Сергей Петрович надолго замолчал. Катя дула на горячий чай, но он никак не остывал – на кухне было душно.

– Он есть, я Его теперь чувствую, – неожиданно повернул к ней голову Сергей Петрович, но смотрел куда-то мимо Кати. – Жаль, что раньше не верил. Как бы спокойнее жилось. Много было лишней суеты. Вот, сходил, поговорил. Кажется, договорился.

– О чем? – улыбнулась Катя. – О победе?

– Он знает, кому победу дать. И без моих просьб, – спокойно ответил Сергей Петрович. – Хочу, чтобы Маша выжила. Хочу, чтобы она долгую жизнь прожила. А я ей уже обуза.

– Вы не обуза, – нахмурилась Катя. – Вы ее единственный родной человек.

– Она без меня справится, – неловко махнул рукой мужчина. – Она теперь сильная. Она меня сильнее. А если правда Бог есть, то какая мне разница, где победу праздновать? Буду жив – здесь буду радоваться, нет – на небе. Верно я говорю? – он снова повернулся к Кате и смотрел куда-то поверх ее головы.

Катя молчала.

– Так решил: если нельзя, чтобы мы оба выжили, надо прийти и попросить за Машу… Мне кажется, я с Ним договорился, – задумчиво произнес он и как-то сразу оживился. – Катя, а розы уже цветут?

– Зацветают. Повсюду. И сирени много в Ботаническом саду.

– Май – самый лучший месяц, – улыбнулся он. – Правда?

– Правда! Мне хочется, чтобы мы снова победили в мае, – весело ответила Катя. – А то как-то странно будет два Дня Победы праздновать. Надо подгадать к 9 мая. Опять же – экономия!

Сергей Петрович гулко, с кашлем, рассмеялся. Кот от неожиданности вздрогнул, но остался неподвижно сидеть на коленях хозяина.

– Давай я тебе картошку пожарю? – отсмеявшись, предложил он. – А то что, ребенок, сидишь с пустым чаем?

– Давайте я пожарю! – вызвалась Катя.

– Я сам все могу! – с обидой произнес он.

– А вдруг у меня лучше получится? – задорно спросила Катя.

Он снова засмеялся – очень светло, по-доброму, как давно не смеялся.

Катя возвращалась от него не очень поздно, но до остановки от страха бежала как заяц. Сергей Петрович жил в частном секторе, улицы здесь были пустынны, и в редких домах горел свет.