Донская армия в борьбе с большевиками

Во время раздачи оружия произошел несчастный случай. Он произвел очень тяжелое впечатление на окружавших. Один из офицеров отряда объяснял нашему кадету Каменову, как надо обращаться с японской винтовкой. Каменов стоял против него и, вытянув шею над дулом винтовки, следил за его объяснениями. Офицер кончил и нажал на спуск. Грянул выстрел: офицер забыл вынуть оставшийся в винтовке патрон. Каменов, убитый наповал, свалился к ногам офицера. Тот бросился к кровати, где лежал его наган, и хотел немедленно застрелиться, но его вовремя схватили и отобрали у него револьвер. Офицер долго бился на постели и рыдал, потом затих и остолбенел.

Через несколько часов сотня выступила походным порядком на вокзал. Была морозная темная ночь. Гражданская война уже охватывала город своими ужасами. Только кое-где жизнь напоминала о себе через щели неплотно закрытых ставень. Город казался вымершим, и, когда сотня, выйдя на Московскую, запела «Смело мы в бой пойдем»… улицы ответили ей гробовым молчанием. Маленький вокзал Новочеркасска был забит толпою военных, в шинелях и полушубках. Всюду было грязно, холодно и беспорядочно. В ожидании погрузки сотня разместилась в одной из зал.

Вдруг на станции началось оживление: со стороны Зверева подходил поезд. Громыхая и тяжело выпуская пары, он остановился у перрона. «Чернецовцы с фронта… раненые и убитые…» – пронеслось в толпе. Действительно, на одной из платформ поезда из-под брезента, заметенного снегом, виднелись чьи-то сапоги, отброшенная в сторону рука… Легко раненные выходили сами. Среди них и конвоиров мы узнавали наших кадет. Их лица были суровы и озабоченны. «Ранен… убит… остался на фронте», – слышались их короткие ответы на расспросы о друзьях. Потом начали проносить тяжело раненных. Большинство их оказалось тоже кадетами нашего корпуса. Некоторых, за недостатком носилок, несли на растянутых одеялах или шинелях.

Наконец подали состав. Сотня уже собиралась грузиться, как что-то загорелось на паровозе. Партизаны бросились к нему, и пожар был вскоре благополучно остановлен. В ту же ночь поезд тронулся в направлении на Зверево.

На следующее утро поезд пришел на маленькую станцию Гуково, одиноко стоявшую в открытой и безлюдной степи. Здесь сразу бросились в глаза свежие следы недавнего боя: Гуково накануне было взято ночным налетом Чернецова и на станции произошел короткий, но жестокий рукопашный бой. Большевики оказались захваченными врасплох в вагонах, и чернецовцы в эту ночь были беспощадны. На обледенелом снегу всюду виднелись побуревшие пятна крови, валялись гильзы и патроны, а сейчас же за станционной постройкой в нескольких местах лежали рядами трупы красных. Среди них нерешительно бродили полуодичавшие собаки и одинокие свиньи с запачканными кровью рылами. Один из убитых – латышский стрелок – глядел серыми глазами в небо. Между бровей чернело небольшое отверстие, а по переносице и щеке, к углу рта, стекла и застыла тоненькая струйка крови.

На рассвете следующего дня Усачев, мой однокашник по корпусу, потянул меня за рукав и таинственно прошептал на ухо: «Пойдем скорее». Я молча последовал за ним. Невдалеке от станции, за большой скирдой сена, стояло отделение юнкеров Донского военного училища. Перед юнкерами держались спиной к скирде какой-то рыжий парень и три человека в обтрепанной австрийской форме. Командующий отделением юнкеров обратился к венграм и предложил им повернуться спиною. Два унтер-офицера повернулись по-военному лицом к сену, третий же, оказавшийся поручиком, ответил матерной руганью и замахнулся в ярости рукою на юнкера. Тот вовремя отпрыгнул в сторону и крикнул: «Отделение, пли…» Раздался короткий залп…

Эти трое венгров были захвачены юнкерами случайно: во время боя с Чернецовым они, перераненные, пользуясь темнотою ночи, успели зарыться в скирду сена. Немного погодя на станцию Гуково пришел разъезд юнкеров. Ища убежища от ледяного ветра, он расположился за этой скирдой. Одна из лошадей, пощипывая сено, наткнулась на ноги забравшегося туда венгра и захрапела; раненый же застонал от боли. Встревоженные юнкера моментально отыскали спрятавшихся и вытащили их из скирды. Все трое оказались инструкторами Красной армии, а таковых с самого начала Гражданской войны не щадили.

Ночью наш взвод при одном пулемете погрузился на паровоз и вышел на разведку в сторону Должанской. Темнота была полная. Над степью крутила сильная метель. Паровоз, с потушенными огнями, продвигался очень тихо, боясь наскочить на взорванный путь. Все были начеку и с напряжением вглядывались вперед, где все сливалось в однообразный черный хаос. Так паровоз добрался до соседней станции. Она тоже оказалась пустой.

Партизаны, сменяясь, простояли всю ночь в сторожевом охранении. В рощице около станции показалось еще темнее. Под ветром жутко цокались сосульки на ветвях и зловеще, на разные голоса, скрипели стволы деревьев. Мороз заметно крепчал. Глубокой ночью паровоз со взводом тронулся обратно на Гуково.