Дополнительное расследование (т.2)

— Может, отпуск ему Махмуд предоставил? — пошутил Шелехов.

— Вполне. Он иногда отпускает его погулять.

— А Курашов что за птица?

— Перелетная, — усмехнулся Абдухамид. — Из ваших холодных краев... Участковый инспектор говорил, дед Курашова жаловался, сильно пьянствует внучек, покоя нет старику... Юрисконсультом работает на нашем заводе. Больше ничего не известно.

— Поэтому и предложили Турсуновы ему эту миссию. Ни в чем не замечен, серенький такой мужичок... Да и город знает... Умно́...

— Глупым Махмуда не назовешь — согласился Обиджонов.

— Дурак бы такой участок земли не смог заполучить, — проговорил Шелехов.

Обиджонов нахмурился, ответил так, словно сам был виноват в происшедшем:

— Без взятки не обошлось. Придется и за директора совхоза браться. Плохо все это, плохо... Как теперь люди посмотрят? Что говорить будут? Ведь руководитель такого хозяйства в районе величина заметная. Подобных ему надо сажать не за взяточничество, а за дискредитацию Советской власти!

Шелехов примирительно произнес:

— Ну, это ты уж лишку хватил...

Абдухамид насупился, замолчал. Потом возразил неожиданно резко:

— Совсем нет! С других директоров спрашивает за малейшую провинность, а сам что творит?!

— Скоро доедем? — спросил Виктор Григорьевич.

— Минут через десять, — вглядевшись в показавшиеся вдалеке отроги гор, ответил Обиджонов.

Вскоре машина замедлила ход, осторожно свернула на наезженную дорогу, надвое разрубающую большое поле.

— Вот и их участок пошел, — тихо, словно боясь, что голос прозвучит громче работающего двигателя, проговорил Абдухамид.

— М-да... Действительно плантация... — в тон ему отозвался Шелехов.

Уазик, крадучись, преодолел еще метров двести и попал в глухую, почти осязаемую тень.

— Действуем, как договорились? — прильнув к лобовому стеклу, произнес Обиджонов.

Шелехов кивнул.

Слепяще вспыхнули яркие фары. Разметал по полю нервно-фиолетовые блики проблесковый маячок. Взревел двигатель.

Машина тряско рванула вперед, замерла внезапно, словно уперлась в бетонный парапет. В фокусе света оказался вход в четырехместную палатку, затаившуюся возле каменной россыпи.

Почти одновременно оперуполномоченные выпрыгнули из уазика. Металлически лязгнули, будто выстрелили, захлопнувшиеся дверцы. Снова стало тихо.

Из палатки высунулась лохматая голова. В желтом свете была отчетливо видна помятая, в пегой щетине физиономия. Слепо хлопали ресницами очумелые глазенки. Человек прикрыл лицо рукой с набухшими, выпирающими из-под кожи венами, крикнул хрипло:

— Слышь, Стасик! Кончай ваньку валять!

Обиджонов шагнул вперед, властно приказал:

— Выходить по одному и ни шагу в сторону!

— Побыстрее! — жестким окликом подстегнул Шелехов.

Голова мгновенно исчезла за пологом палатки, раздался громкий встревоженный шепот:

— Мужики, подъем! Кажись, менты нагрянули!

— Быстрее, было сказано! — напомнил Шелехов.

— Мы чё? Мы ничё! Мы сейчас, — заискивающе произнес лохматый, на четвереньках выползая из палатки.

Едва он вышел из конуса света, Шелехов поймал его за руку:

— Вперед!

— Чё хватаисся?! — возмутился лохматый. — И так не сорвусь!

Однако оперуполномоченный, не выпуская руки, препроводил его в двухместное отделение для задержанных, благополучно усадил, закрыл дверцу уазика и снова отошел от машины.

— Следующий! — с веселыми интонациями крикнул Обиджонов.

Следующим был неказистый мужичонка в повислой майке, над вырезом которой парил вытатуированный на впалой груди орел, больше всего похожий на неожиданно подброшенного вверх дряхлого петуха. Как бы ища поддержки, мужичонка слепо вытянул вперед руку, а когда натолкнулся на Шелехова, вздрогнул и покорно засеменил к уазику.

За ним шел долговязый парень с длинной, как кабачок, головой и острыми залысинами. Потом, путаясь в сетчатом пологе и досадливо чертыхаясь, выкарабкался довольно опрятный, если не принимать во внимание неровно обстриженные усы, мужчина предпенсионного возраста. Последним появился субъект, напоминающий оскаленного кролика. Сходство с мирным животным из отряда грызунов придавали два больших торчащих зуба. Отличие заключалось в глазах — они смотрели зло и ненавистно.

— Пошевеливайся! — прикрикнул Шелехов, уловив намерение субъекта нырнуть в темноту.

— Пошел ты! — огрызнулся тот, но, почувствовав толчок в спину, которым Обиджонов дал понять, куда нужно идти, недовольно заковылял к машине, презрительно сплевывая через каждые два шага.

Все задержанные довольно согласованно разместились в отделении, именуемом среди людей этого типа «собачником». Шелехов наблюдал подобные картины не раз и всегда удивлялся.

— Еще трое войдут, — удивленно хмыкнул он и на этот раз, запер дверцу, сунул ручку в карман.

Абдухамид на всякий случай заглянул в палатку, убедился, что его сведения о количестве работников на плантации Турсунова верны, и весело возвратился к машине:

— Всё в порядке!

Шелехов задумчиво потер щеку:

— Надо бы и другую бригаду сегодня взять.

— Не успеем, — покачал головой Обиджонов. — Надо этих в райотдел доставить, и потом добираться часа два... Не успеем.

— М-да... у мужиков еще и объяснения надо взять...