Дорога чародейки

– Меня даже хотели распределить на факультет Магии разума, но я отказалась, – похвасталась чародейка. Обычно магические способности проявлялись только в одной форме, и каждый волшебник имел только одну специализацию. Я была светлым магом, и хотя могла изучить какие-то боевые, целебные или ментальные чары, но они давались мне с большим трудом, и результат сильно отличался от идеального. Крайне редко появлялись маги, способные изучить в равной степени хорошо две школы магии. А маги-универсалы, которым легко давалось волшебство в любом своем проявлении, были просто мифическими созданиями, вроде грифонов.

В гномью слободку мы прибыли на вечерней зорьке. Вороная после сеанса гипноза резко изменила свое мнение о своей всаднице и перестала выкаблучиваться, так что для Севилы дорога оказалась приятней, чем могла бы быть.

Нас уже ждали. За околицей ошивался невысокий, но широкоплечий, как и все гномы, субъект с настолько рыжей бородой, что его хотелось окатить из ведра с водой на случай самовозгорания.

– Чаровницы? – спросил он. – Из большого замка?

Мы утвердительно закивали. Гном отвел нас на конюшню, где мы могли оставить своих лошадей под присмотром деревенского конюха. Понюха, поправила я себя, увидев ряды маленьких стойл и их обитателей. Это была горная порода пони, отличавшаяся выносливостью, лохматой шкурой и характером голодной пираньи. Лошадям пришлось пригнуть шеи, чтобы пройти в дверной проем, и стоящие в конюшне пони провожали новых соседей злобными взглядами из-под трогательных пушистых челок. Как мне показалось, один коник даже зарычал, скаля крепкие квадратные зубы.

Настоящей деревней это поселение было сложно назвать, вместо деревянных изб вокруг стояли приземистые каменные и кирпичные домики, крытые не соломой, а настоящей черепицей. Село было богатым и продолжало процветать. Дворики были отделены друг от друга коваными оградками, а дорога, пересекающая Каменорск с севера на юг, была вымощена меленькими разноцветными плиточками. Я восхищенно осматривалась, а гномы, высыпавшие на улицу в честь нашего прибытия, с любопытством глазели на нас.

У гномов была своя магия, тесно связанная с камнем и металлом. Историю магии иных рас я слушала вполуха, потому что не видела способа ее применения во благо «Цвета вероники», поэтому единственное, что я точно знала про гномью магию, это то, что магов в нашем понимании у них не было, но искусные кузнецы умели накладывать чары в процессе ковки. Зачарованное гномье оружие, гномьи доспехи и инструменты ценились крайне высоко. Низкорослый народец в свою очередь очень уважительно относился к человеческой магии. Это было приятным разнообразием по сравнению с суеверным страхом и даже презрением, которые порой выказывали наши соотечественники.

Я думала, нас сразу проведут к пострадавшему, но оказалось, мы пришли к большому, по гномьим меркам, дому в центре деревни. Строение было одноэтажным, и казалось еще более низким из-за непропорциональной длины.

– Общинный дом, – подсказала мне Севила. – Здесь походят деревенские собрания, и сюда они приводят гостей.

Мы прошли в просторную комнату с длинным столом, две молодые гномки принялись сноровисто накрывать угощение, а Севила, уже бывавшая здесь и привыкшая к гномьему гостеприимству уволокла меня в угол к железному рукомойнику. Смыв дорожную пыль, мы уселись на отведенные нам места, а гном-проводник сел напротив. Он оказался словоохотливым малым, он без лишних понуканий принялся излагать суть проблемы.

– Зовут меня Крастий, я голове помогаю, взялся вот вас проводить да объяснить, что тут к чему.

Мы одобрительно закивали, и он продолжил.

– Явилась, значит, год назад к нам девица из ваших, длинноногих. Худющая, бледная да оборванная вся, мы ее за нищенку приняли и решили было гнать в три шеи, а то ходят всякие, а потом у нас куры пропадают. Да девица оказалась непростая, по повадкам да говору видать, что из благородных. И одёжа на ней истрепанная, да дорогая. Стали ее пытать, кто такая.

Я удивленно на него уставилась.

– За что пытать? – не поняла я.

– Пытать, говорю, откудава она к нам приблудилась, говорю, – непонятно пояснил гном.

– А просто расспросить не могли?

– Это и значит расспрашивать, – вмешалась в наш невнятный диалог Севила. – Продолжайте, уважаемый.

– Ну вот, а она ни в какую не признается, молчит, как каменная. Даже имечко сказать не соизволила, только прозвание ее и узнали, Белоснежкой сказалась. Ну и прижилась Бела у нас, поселилась у старого Рудия, свояка моего, у него хозяйка уже лет пять, как скончалась, осиротила шесть его сыновей. Стала Бела у него по хозяйству помогать, да к кузне ее привадили, всякие женские штучки мастерить научилась. Потом призналась, что сбежала она из отчего дома из-за злыдни-мачехи. Ну дык чего ж, дело житейское, Рудий ее как дочь привечал, да и в слободке она своя стала, всегда приветливая, и поздоровкается, и как житье-бытье спросит, не забудет. Ласковая девка, носа не дерет, хотя и видно, что непривычная она к нашему житью.