Дорога через безмолвие

Очередная неудача не повергла Берка и двоих его спутников в отчаяние. 24 мая они вновь расположились на старой лагерной стоянке у крика. Запись Уиллса гласит: «День рождения королевы отметили с Кингом сбором семян нарду; отныне лепешкам из этой муки предстоит стать нашей основной едой. Вернулись после двух часов пополудни, убедившись, что сбор семян отнимает слишком много сил и требует огромного терпения. Во время работы, часов около одиннадцати утра мы с Кингом услышали отчетливый звук выстрела, похожий на ружейный. Он донесся издалека. Мы решили, что стрелял г-н Берк; по возвращении в лагерь, однако, выяснилось, что он не стрелял и не слышал никакого шума. Небо было частично закрыто тучами, с востока тянул легкий бриз, но никаких признаков грозы не наблюдалось».

Безусловно, это не мог быть ружейный выстрел — Браге и Райт посетили склад 16 дней назад и сейчас находились в ста милях отсюда по дороге к Менинди. Как в свое время Стерт, Уиллс и Кинг услышали треск расколовшейся скалы. Но они не ведали этого, и, обнадеженные, решили, что за ними послали на Куперс-Крик спасательную партию. Казалось вполне логичным, что по прибытии в базовый лагерь спасатели начали подавать сигналы выстрелами в воздух. Было решено, что один из троих, несмотря на нечеловеческую усталость, пойдет туда и проверит догадку. Выбор пал на Уиллса. 27 мая он ушел, взяв запас провизии на несколько дней, лопату и дневники, которые решили зарыть в тайнике. Поход начался удачно: земля была покрыта густым ковром нарду, он натолкнулся на группу женщин и детей, собиравших семена. Вскоре к ним присоединились два десятка мужчин; увидев Уиллса, они обступили путешественника и стали зазывать его в стойбище, обещав накормить. Один заботливо взял лопату, другой — узелок с пожитками. Разделив с ними трапезу, Уиллс остался ночевать в хижине с одним из старейшин; всю ночь горели костры, поддерживая тепло в жилище. Уиллс полностью переменил свое мнение об обитающих на Куперс-Крике аборигенах. Еще шесть месяцев назад они были «злонравными и ничтожными»; теперь он называет их «мои друзья», и в дневнике появляется краткий словарь туземного языка.

На следующий день Уиллс чувствовал себя не очень хорошо, по-видимому, после съеденных накануне моллюсков, но все же продолжил путь. По дороге он заметил стаю ворон, клевавших свежую рыбину. Отняв ее у них, он приготовил ужин, после чего крепко заснул в заброшенной хижине. До бывшего продовольственного склада оставалось одиннадцать миль, и на следующее утро, 30 мая он прибыл на место. Опять ничего. Ни одной живой души, никаких следов пребывания белых людей. Разрыв яму, Уиллс увидел, что в ней все лежит так, как они положили при уходе отсюда 23 апреля; записка Берка виднелась сквозь стенку пустой бутылки. Ничего не изменилось. Можно было идти обратно. Он сел и написал следующее письмо:

«Базовый лагерь, 30 мая.

Нам не удалось покинуть пойму крика. Оба верблюда погибли, запасы провизии исчерпаны. Г-н Берк и Кинг находятся ниже по течению. Я намерен вернуться к ним, затем мы, видимо, снова придем сюда. Стараемся не падать духом и живем жизнью туземцев. Это нелегко. Наша одежда превратилась в лохмотья. Пришлите провизию и одежду как можно скорее.

У. Дж. Уиллс».

Затем, не в силах совладать с собой, делает горькую приписку:

«Покинув вопреки указаниям базовый лагерь, тыловой отряд поставил нас в безвыходное положение, я оставляю здесь часть дневников на случай непредвиденного исхода».

Уложив в ящик письмо и дневники, Уиллс забросал яму землей и аккуратно разровнял поверхность. Ему опять не пришло в голову добавить какую-нибудь зарубку на дереве в знак того, что кто-то возвращался сюда. Он просто повернулся и ушел.

Усталость навалилась на Уиллса с удвоенной силой теперь, когда к ней добавились досада и разочарование. Провизии не было совсем. 2 июня он дотащился до стоянки аборигенов, где его недавно так привечали, но место обезлюдело. Мучительно хотелось есть, и с отчаяния он вгрызся в валявшуюся на земле рыбью кость. У следующей заводи ему неожиданно повезло: «Судьба ниспослала мне удачу — я поймал крупную рыбу весом полтора фунта; она хотела проглотить другую рыбу, но та застряла у нее в глотке. Я разжег костер и съел обе рыбины». Улегшись затем в кустарнике, он заснул.

На следующий день его заметил с другого берега абориген по прозвищу Шустрый. Он привел Уиллса на стоянку, где женщины как раз жарили на углях утренний улов. Двое аборигенов вырезали для гостя филейные куски. Затем ему дали лепешек из нарду. Наевшись до отвала, Уиллс до вечера отдыхал, а с наступлением темноты двинулся к лагерю, чтобы сообщить Берку и Кингу грустную весть.

Картина вырисовывалась с предельной ясностью: уходить от крика нельзя. Единственная их надежда — оставаться на месте и с помощью аборигенов продержаться до тех пор, пока не прибудет спасательная партия.

Глава 11 СПАСАТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ