Дорога через безмолвие

Виктория заселена довольно густо, но старая дорога, по которой ходили дилижансы Кобба, по-прежнему ведет из Ройял-парка в Мельбурне до Каслмейна и Бендиго, только теперь это автострада; от Суон-Хилла можно добраться вдоль Муррея до места его слияния с Дарлингом. Возле Милдери на берегу среди фруктовых садов кое-где виднеются ржавые остовы первых пароходов капитана Кейделла, но, как ни поразительно, некоторые из его колесных посудин до сих пор шлепают по рекам.

Сегодняшний Дарлинг — узкий, грязноватый поток, текущий меж серовато-коричневых берегов, утыканных эвкалиптами, кое-где сохранил атмосферу «первобытности». Мелькнет в скрэбе кенгуру, затеют перебранку попугаи. Как и во времена Райта, все еще существует старая ферма Кинчега с прежними надворными постройками, зато Менинди превратился в железнодорожный узел и центр водного хозяйства. Между озерами с грохотом ползают бульдозеры, ворочаются экскаваторы, но ощущение аванпоста все еще живо. Местные жители покажут вам комнату Берка в старой гостинице Пейна на берегу реки, а дальше, на Памамару-крике, — место, где располагался лагерь экспедиции. Он выглядит точно как на рисунках Людвига Беккера.

В соседнем озере плавают черные лебеди и пеликаны, вечером к ним присоединяются изящные серые цапли; они неподвижно стоят на мелководье, выслеживая добычу, а за ними зорко наблюдают стаи рассевшихся на деревьях бакланов. Когда рыбы много, бакланы стремглав кидаются к воде, оттесняя цапель, — сцена, которую наверняка не раз наблюдал Беккер. Днем стоит сильная жара, докучливые мухи липнут к телу, и тем не менее в прозрачном сухом воздухе легко дышится, кажется, что ничего не стоит пересечь простирающуюся к северу гигантскую равнину — через Мутвинджи, Торовото и Буллу — к Куперс-Крику. Четыреста миль по прямой.

Если отправиться в путь поздней весной (как это сделал Берк), можно увидеть цветы на красной земле и покров дикой травы, завезенной сюда неким Патерсоном много лет спустя после экспедиции. Сама местность настолько ровная, что холмистая гряда (за исключением Писова холма — его полностью срыли горнодобытчики) видна с большого расстояния, а купы низкорослых деревцев у русла высохшего крика кажутся настоящим лесом на фоне бесконечного горизонта.

В Мутвинджи равнину вдруг прорезают глубокие овраги, почему-то показавшиеся Уиллсу мрачными и пугающими. Наоборот, осторожно спустившись по осыпающимся склонам, попадаешь в неподвижную прохладную воду — подлинное блаженство. В этих местах водятся кенгуру и эму, они здесь крупнее и не такие пугливые, как на равнине. Священное место аборигенов в 50-е годы нашего столетия сделалось достопримечательностью туристского маршрута; результаты не замедлили сказаться: любители развлечений начали использовать наскальные рисунки как мишени для стрельбы из ружей, многие норовят оставить свои инициалы среди отпечатков рук на стенах пещер. К счастью, еще не все рисунки уничтожены, но ущерб, нанесенный любителями «путешествий по родному краю», вряд ли поправим. Аборигенов больше нет, никто не исполняет обряда корробори, но ощущение таинства не покидает и сегодня.

За Мутвинджи лежит голая местность, где застрял отряд Райта и где гибли его люди. Скот выживает и тут, несмотря на отсутствие травы; возле редких колодцев расположились фермы, некоторые со всеми удобствами — теннисными кортами с электрическим освещением (днем играть невозможно из-за жары), бассейнами, лужайками и лимонными рощами (сегодня цинга уже не опасна); скот пасут «ковбои» на «фольксвагенах», а владелец на собственном самолете добирается до ближайшего крупного города всего за несколько часов.

На здешних равнинах появились одичавшие домашние животные. Вот дорогу перебегает одинокая белая кошка, стремглав кидаются прочь от машины уродливые собаки — помесь европейских пород и динго. На бегу они беспрестанно оглядываются, опасаясь погони: фермеры нещадно убивают их, поскольку они крадут ягнят. В скрэбе можно встретить отбившихся от стада коров и тощих лошадей; время от времени их сгоняют к шоссе и везут в город на бойню, где из них готовят консервы для кошек.

Неподалеку от Торовото (теперь это уже забытое название) установлена пирамида из каменных глыб с мемориальной доской; надпись гласит, что в этом месте Стерт провел долгое лето 1845 года, когда чудовищная жара не позволила ему двинуться ни вперед, ни назад. Дальше дорога идет вдоль высокой двухметровой ограды, разделяющей Новый Южный Уэльс и Квинсленд.

Нарушители границы — собаки, из-за них-то и воздвигли забор: ни тот, ни другой штат не желает пускать к себе чужих собак. Пересечь границу можно в Уорри-Гейт, расположенном чуть западней маршрута Берка. Затем равнину вновь рассекает сеть третий и оврагов — последний длинный отрезок перед Куперс-Криком. По этой местности одинаково страшно ходить и ездить: повсюду рассыпаны острые камни, твердые, как железо.