Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Позже следствие допросило Ряжнева. Если почитать протокол его допроса, открываются такие бездны, что удивляешься: как же следователь Ивдельской прокуратуры юрист 1 кл. Кузьминых немедленно Ряжнева не задержал? Для начала по 95-й статье (за дачу ложных показаний), а там, глядишь, и потянулась бы ниточка…

Стоит отметить, что Ряжнев был допрошен не в апреле и не в мае, а 6 марта — после визита в поселок группы Дятлова прошло не так уж много времени. Но показания начальника участка переворачивали всю картину этого визита с ног на голову.

Он заявил, что дятловцы провели в подведомственном ему поселке не одну, а две ночи!

Ночь на 27.01 и ночь на 28.01 — после чего двинулись в путь вместе с подводой, которую он, Ряжнев, предоставил туристам, и которая доставила их рюкзаки в заброшенный и нежилой поселок 2-й Северный; сами же туристы добирались туда на лыжах, налегке. Вышли дятловцы, по версии Ряжнева, 28.01., в десять утра.

Это утверждение противоречило всей картине похода, как ее на тот момент представляло следствие, основываясь на найденных дневниках дятловцев и на словах Юрия Юдина (и до сих пор противоречит всему, что мы знаем о роковом походе).

И дневники, и Юдин были единодушны: группа провела в 41-м квартале лишь одну ночь и отправилась во 2-й Северный на день раньше, чем утверждал Ряжнев, — 27.01. Тронулись в путь около 16.00 и прибыли в заброшенный поселок уже затемно.

Ряжнев, надо полагать, не знал ни о дневниках, ни о том, что рассказал Юдин, и подробно расписывал, как проводили время туристы-фантомы в то время, как их оригиналы двигались по льду Лозьвы к 2-му Северному: они, дескать, пели песни, хорошо общались с лесорубами, подарили одному из них книгу с дарственной надписью и даже импровизированные танцы устроили вечером там, где квартировали.

И Юдин, и дневники ни словом не упомянули о танцах. Песни пели, да. А танцы — это что-то новенькое в истории похода, следствие услышало о них в первый раз, равно как и о книге с дарственной надписью.

Попытаться как-то состыковать показания Ряжнева с тем, что мы знаем о походе, можно лишь при помощи абсолютно бредовой версии: дятловцев чем-то опоили так, что они проспали две ночи и день между ними, не заметив того и сбившись в счете дней. И все даты в их дневниках неправильные. Но дикая версия гибнет, едва появившись на свет: Юрий Юдин, вернувшись, непременно обнаружил бы, что из жизни неведомо куда выпали сутки.

Гораздо проще предположить, что Ряжнев банально ошибся, перепутав две тургруппы и приписав дятловцам чужие поступки. В конце концов, человек Георгий Иванович занятой, и главное его занятие — давать план по лесозаготовкам, а не нянчиться с какими-то студентами.

Ну, так проверить-то недолго. Посмотреть дарственную надпись на книге: кем подписана? — и все встанет на свои места.

Следователь поинтересовался, кому подарили книгу, Ряжнев не стал изображать склероз, ответил уверенно: мастеру Венедиктову подарена. А можно с ним побеседовать, книжицу посмотреть? Нет, никак нельзя, уволился и уехал. И книгу с собой увез.

Та-ак… А с кем еще туристы общались? Кажется, с Тутниковым Алексеем, но в этом он, Ряжнев, уже не так уверен — вроде общались и вроде что-то тоже подарили, но что именно, он не знает.

А с Тутниковым поговорить можно? Никак нет, перевелся и уехал.

Фокус в том, что все дятловцы, включая Юдина, отметили свое общение совсем с другими людьми.

Во всех дневниках нам встречается Николай Огнев по прозвищу Борода. В дневнике Зины Колмогоровой сразу после адреса Бороды упомянут некто Иван Рудик, без пояснения, кто это, — запись явно относится к пребыванию в 41-м квартале. В обрывочных записях Юдина на первых страницах блокнота упомянуты, кроме самого Ряжнева, бухгалтер Шалашов и некая Суслова Татьяна Поликарповна. Дубинина отметила в личном дневнике лесоруба Валю, хорошо игравшего на гитаре.

Совсем другие люди. Не говоря уж о том, что названные Ряжневым лесорубы подозрительно дружно исчезли из поселка.

Следователь поинтересовался возницей, доставившим во 2-й Северный вещи дятловцев.

В этом вопросе напустить туман Ряжнев никак не мог. Лошадь у него в хозяйстве имелась одна-единственная. Соответственно, и «водитель кобылы» был один.

Впервые за весь допрос прозвучало нечто, стыкующееся с данными следствия: Велюкевичусом звали возчика, Станиславом Александровичем (дятловцы называли его «дедушкой Славой»).

Отлично! Вот с кем надо непременно пообщаться! Уж он-то все расставит по местам.

Кто угадает, что сказал в ответ Ряжнев?

Правильно, он сказал именно это: с Велюкевичусом тоже не поговорить, тоже уволился и уехал.

Три из трех. Всех, названных Ряжневым якобы общавшихся и действительно общавшихся с дятловцами, внезапно посетила охота к перемене мест. Воздушно-капельным путем передалась, не иначе. Остался лишь Ряжнев, который врал, как сивая кобыла дедушки Славы.