Дорога к победе

И в который раз мелкий гравий, привезенный издалека, стлался перед глазами, сползая с лопат, хрустел под ногами с утомительной надоедливостью. Но всему приходит конец.

Солдаты закончили отчистку рельсов от гравия и, тяжело опершись на черенки лопат, ждали очередного приказа.

- Кончай работу, братцы, перекур! - скомандовал лейтенант, хотя и видел, что работа окончена и солдаты стоя отдыхают.

- Перекур, так перекур, - весело ответил сержант Мохов.

Солдаты зашевелились, доставая кисеты из карманов; одни тут же садились на кучи гравия, другие, что поаккуратнее, спустились с откоса полотна и уселись на траву, искоса поглядывая на труп Котенькова, лежащего в ста метрах от них под кустом боярышника.

- Что же нет до сих пор старшего лейтенанта? - подумал вслух ефрейтор Васин. - Так наш Котеньков может и завонять на солнцепеке.

- Наверное, здесь его решили похоронить, - ответил сержант Мохов.

- Как-то получается не по-человечески, - заметил Васин, и в его голосе чувствовалось недовольство.

- А на фронте, по-человечески?

- Так то на фронте! Тоже мне нашел сравнение, - не согласился Васин. - На фронте сотнями гибнут, и гробов на них не наделаешься. А мы находимся в тылу, и погиб у нас только один человек.

- Ты думаешь, налет фашистов на этом и закончится? И не получив возражений от Васина он продолжал: - Это не зря кружилась рама, а сегодня "мессеры" разведку боем провели. Завтра жди посолиднее гостей. Им эта дорога, что паршивой собаке кость в горле.

- Это верно ты говоришь, - соглашается Васин, затаптывая каблуком свой окурок. Из-за поворота показалась грузовая машина.

- Вот, кажется, и за нашим Котеньковым едут, - вставая, сказал сержант. Машина остановилась недалеко от них, из кабины вылез Агафонов и, одергивая на ходу гимнастерку, направился к лейтенанту.

Они о чем-то поговорили, и лейтенант подозвал к себе сержанта Мохова.

- Вот что, сержант! - приказал ему лейтенант, когда тот подошел к нему. - Бери шесть солдат, желательно добровольцев, погрузи Котенькова и дуй в город прямо на кладбище. Там вас ждать будут. Все уже обговорено. Шофер в курсе. Понял?

- Все будет сделано, товарищ лейтенант! - козырнул сержант и пошел подбирать солдат.

Для похорон товарища сержант подобрал старых солдат, которые хотя бы небольшое понятие имели в обычае захоронения. Самому ему хоронить людей не приходилось, и он не знал, как это делается.

Солдаты сперва-наперво сняли с кузова гроб и поставили его на землю. Открыли крышку, там оказались стружки и две простыни.

- Теперь ему мягко будет спать на стружках, - сказал один из солдат, теребя руками стружки.- Не так будут ныть старые кости.

- Не так он уж и старый, и пятидесяти еще нет, - возразил сержант. - На гражданке в самый раз мужик был бы.

Приготовив место в гробу, солдаты пошли за его телом.

- Ты смотри, как облепили, гады! тихо выругался старый солдат, открывший лицо Котенькова.

- Что ты там говоришь, Коваленко? - спросил его сержант, заглядывая через плечо.

- Мухи, окоянные!

- А-а.

- Какая жара стоит, - произнес солдат, подходя с другой стороны и примеряясь, как бы поудобнее взяться за труп. - Еще бы несколько часов на такой жаре, и к нему подойти было бы нельзя, - добавил он.

Когда тело Котенькова было уложено в гроб и накрыто простыней до самого подбородка, солдаты стали прощаться с товарищем, пришли и с других взводов.

И когда попрощался последний солдат, старший лейтенант Агафонов распорядился: Грузите гроб и поезжайте!"

Гроб установили на середину машины, а по обеим его сторонам сели по три солдата. Машина тронулась. У всех провожающих солдат на лицах застыла глубокая печаль.

Они избегали смотреть друг другу в глаза, как будто были виноваты в смерти Котенькова.

В связи с похоронами роту с работы сняли раньше обычного времени и, построив, повели в палаточный городок.

В другой раз такому случаю солдаты были бы рады, и не обошлось бы без шуток и балагурства. Но теперь солдаты шли молча, теряя свой обычный строевой шаг.

Офицеры шагали позади роты, тоже не покрикивая, как было раньше, и тоже молчали.

Придя в расположение роты, ротный не стал "читать" перед строем всевозможных замечаний, а крикнул: "Разойдись!"

Солдаты, услышав любимую команду, не разбежались, а вяло, не по-солдатски, как бы нехотя, вразвалочку стали расходиться по своим палаткам.

В ожидании ужина они занялись кто чем может. Одни легли на свои матрацы, вперив глаза в палаточную крышу, другие пошли мыться, кто чистить ботинки, кто начал пришивать оторвавшуюся пуговицу, а кто просто сидел и разговаривал с товарищем, но задорного молодого голоса или смеха, как в другие времена, не было слышно.

В лагере сегодня было тихо.

Но вот вечерний ветерок донес до палаток запах чего-то съестного и вкусного, солдаты встрепенулись, особенно молодые, поводя своими носами по воздуху в сторону кухни, и повеселели.

Кормили, считай, неважно, не то что на передовой, но молодой организм после тяжелой работы требовал повышенных калорий.

А вот и команда старшины: "Рот-а, выходи строиться на ужин!"