Дорога к Потаенному озеру

Город выглядел серым и неуютным под свинцовым октябрьским небом. Поток машин, мчащихся по дорогам, разбрызгивал в стороны лужи, заставляя пешеходов отскакивать от обочин. Гарик ехал, как в тумане. Сквозь несмолкающий звон в ушах до него доносились раздраженные гудки. Наверное, что-то он делал неправильно, но не мог понять, что. Однажды заметил, что проскочил «на красный», уже минуя светофор на противоположной стороне перекрестка. Едва успел затормозить на пешеходном переходе, чуть не раздавив толпу людей. Когда городские джунгли остались позади, вздохнул с облегчением. На загородном шоссе ехать стало проще: меньше риска сбить кого-то, и светофоров нет. Ему хотелось поскорее добраться до Окунево. Там живет Артамир, который помог ему в прошлый раз. Вдруг и теперь сумеет найти способ спасти его? Но преодолеть бездорожье, размытое затяжными осенними дождями, оказалось непросто. И хотя у Андрея тоже был мощный джип с огромными колесами, он то и дело рисковал забуксовать в черной вязкой гуще. Мотор ревел, как бешеный бык, от мокрого капота валил пар, и, в конце концов, джип сел на днище в глубокой колее, развороченной тракторными колесами, примерно в десяти километрах от Окунево. Гарик и не подумал остаться на месте в ожидании помощи. Сидеть без движения было невыносимо. Он выбрался, провалившись в грязное месиво до середины голени, и, забыв даже заглушить двигатель, заковылял вперед. Осенний дождь моросил без остановки все три часа, пока он шел к деревне, вымочив до нитки всю одежду. Но, как ни странно, от этого стало легче. Холодная ткань, липнущая к телу, и струи воды, стекающие по лицу, притупили разрывающую голову боль, охладили разгоряченный мозг.

На улицу Центральную Гарик вышел к вечеру, совершенно обессиленный. Светлый песок, которым была устлана дорога, хрустел под ногами, как снег. Ботинки, густо облепленные грязью, оставляли на нем черные следы. Вокруг не было ни души. Лишь за дощатыми заборами иногда лаяли собаки, но выходило у них не зло, а будто «для галочки». Наверное, сидели, дрожа от сырости, в своих будках и, почуяв постороннего, высовывали грустные морды под дождь, тявкали пару раз и прятались обратно.

В доме Артамира горел свет, заметный в широких щелях ставень. Это радовало. Измученный Гарик заколотил в хлипкую калитку, будто умирающий, добравшийся до спасительного пристанища. Долго никто не открывал. Потом послышался скрип двери, и знакомый старческий голос крикнул настороженно:

– Кто там?

– Баба Лида, это Гарик! – Он вдруг испугался, что она его не вспомнит. Ведь прошло с тех пор больше девяти лет! Но шаркающие шаги приблизились к калитке, и ему открыли. Баба Лида выглядела почти такой же, какой он ее запомнил, лишь чуть съежилась, уменьшилась, будто усохла. Лицо пожелтело и стало похоже на изюм. Она взглянула на него прищуренными, глубоко провалившимися глазами, вдруг потрясенно раскрывшимися, пожевала губами, произнесла:

– Входи, милый.

– Артамир дома? – спросил, следуя за ней.

– Нет, он давно в город переехал. Одна я теперь.

– Как? – надежда на помощь рухнула.

– А ты будто не знал? – Она обернулась, и вид у нее был озадаченный.

– Откуда мне знать? – убитым голосом ответил Гарик.

– Так женился он. Давно уж. Там теперь живет, с ней.

– Женился – это хорошо. А вас-то одну почему бросил?

– Так зовут к себе. А я не могу. Знаю, что умру там сразу. А тут поживу еще. Мне земля здесь силы дает.

– Я за помощью к нему приехал. Плохо мне, баба Лида. Не могу терпеть, как плохо!

– Так вижу. Бес в тебе. Ты зачем его опять пустил-то?

– Не знаю, как вышло. Сам не пойму.

– Ага. Бесы – они такие, хитрые. Лишь бы к человеку в душу влезть да с пути доброго своротить. На дела темные направляют и всегда любому злодейству помогут оправдание найти.

– Дайте мне тот напиток ваш страшный, что в прошлый раз из меня беса изгнал, – взмолился Гарик.

– Убьет тебя бес, в этот раз не выйдет. – Старушка печально вздохнула, села на табурет у печки, сцепила сухие маленькие руки и в пол уставилась. Гарик понял: не даст. Но спросил:

– Почему так?

– В тот раз с тобой дитя было, ангел небесный, чистая душа. Это тебя и спасло. Теперь не так все. И бес в тебе укрепился, хозяином твоим себя чувствует. А раньше-то лишь заглядывал иногда. Не вышибить теперь. Я точно не смогу. Да и снадобье то Артамир варил. Я уж и рецепта не помню.

– Что ж, мне теперь одна дорога – в могилу?

Старушка совсем сгорбилась на табурете. Спина изогнулась, как вопросительный знак. Потом, помолчав, сказала:

– Если шибко худо, могу отвар сварить, что боль снимает на время. Но он же и разум замутит. Подумай, надо тебе это? Ведь тогда бес еще пуще распоясается, начнет зло руками твоими вершить.

– Варите отвар. Хоть немного отдохну от боли, – процедил Гарик сквозь зубы. – Мне бы помыться, баба Лида.

– Так в баню иди. Правда, не топлена она. Вода холодная.

– Пусть. Лишь бы грязь смыть.

– А давай ведро на печке нагрею.

– Не надо. Обойдусь.

– Ну, так погоди, тут одежка Артамира осталась кое-какая, дам тебе, переоденешься.

– Спасибо.