Дорога к пропасти

Дегтярев задумался. Потом, радуясь, что никого в кабинете нет, закрыл глаза. Метод далеко не научный, но много раз испытанный: еще мальчишкой, увлекшись какой-нибудь книгой, он невольно закрывал глаза и живое воображение сразу вызывало образ героя. Кирилл не просто представлял себе Капитана Немо, или Мартина Идена, или Андрея Болконского. Он их почти видел, как всех окружающих его людей. Кирилл иногда сам посмеивался над этой своей способностью. Тем не менее, став следователем, не раз проделывал тот же опыт. Вот и сейчас перед ним, как живой, стоял скуластый черноволосый парень, угрожавший шоферу пистолетом. Кирилл видел его так, будто был с ним знаком. И не сомневался ни минуты, что узнает его, если когда-нибудь встретит. Хотя на свете есть тысячи, сотни тысяч черноволосых скуластых парней. Но только у одного может оказаться пистолет Малышева. Пистолет № 2109.

Раздался телефонный звонок. Дегтярев открыл глаза, и образ исчез. Переговорив по телефону, он снова закрыл глаза, стараясь представить себе второго бандита. Но из этого ничего не получилось. «Повыше, покрасивей…» Нет, явно недостаточно. Вот кличка — это уже кое-что. Красавчик. Надо проверить по отделениям, не проходил ли у них преступник с такой кличкой…

Неожиданно для себя Кирилл стал думать о Наташе. Что это? Любовь с первого взгляда? Вообще-то Кирилл верил в ее существование. Почему же не верить? Разве не ясно, что он любит эту тоненькую светлую девушку? Полюбил именно с первого взгляда. Хотя лично для себя всегда исключал такую возможность. Что ж, значит, ошибся!

III

В дверь постучали по-особому. Мрачное лицо Кобры оживилось. Вошел невысокий парень. Спортивный костюм до смешного не вязался с косо подстриженными бачками и тонкими черными усиками. Небольшой шрам на левой щеке не портил, даже придавал некоторую значительность, так же, как широкие сросшиеся брови. Но стоило парню заговорить, как впечатление значительности сразу пропало.

— Гога! — представился он Красавчику.

— Не признаете кличек?

— Из уважения к покойным родителям, дорогой. Раз им пришло в голову дать мне при рождении это нежное имя, пусть я с ним и умру.

Кобра знал, что Гога врет. И родители его живы, и зовут его Гогой только в Москве, где он предпочитает жить по чужим документам. Но Кобра считал, что Красавчику знать эти подробности совсем ни к чему.

Гога подошел к столу, налил рюмку водки. Поморщился.

— Приезжай ко мне в Тбилиси, таким вином угощу — пальчики оближешь! Экстракласс! Напиток богов…

— Что выяснил? — оборвал его Кобра.

— Грубый человек, — рассмеялся Гога, адресуясь к Красавчику. — Разве он способен понять душу артиста? — Заметив, как заиграли желваки на скуластом лице Кобры, изменил тон. Сказал деловито: — Есть подходящий объект. Матвея Сергейчука знаете?

Красавчик кивнул. Кобра не счел нужным ответить. Кто не знает поэта Сергейчука?

— Вчера уехал в творческую командировку. Домашняя работница в отпуске. Жена осталась одна. — Гога набросал на листке бумаги план квартиры. Протянул Кобре. — Познакомься.

— Откуда такие подробности?

По Гогиному лицу расплылась самодовольная ухмылка.

«Мерзкий тип! — тоскливо подумал Красавчик. — А, да все мы не лучше!»

— Старушка, божий одуванчик, у которой я останавливаюсь, когда приезжаю в Москву, ходит к Сергейчукам убирать квартиру. От нее я и узнал расположение комнат. — Гога чиркнул зажигалкой, поднес к огоньку бумажку с планом. — Ну? Что скажешь, босс?

Кобра сосредоточенно молчал, обдумывая сообщение.

— Подходит, — проговорил он, наконец. — Сегодня выедешь от своего одуванчика. Пусть думает, что уехал в Тбилиси.

— Не выйдет, дорогой. Только утром сказал — неотложные дела требуют моего присутствия в Москве.

— Неважно! Пошлем тебе телеграмму: заболела жена, приезжай немедленно.

— А если хозяйка увидит, что телеграмма послана из Москвы?

— Будешь сидеть дома и ждать почтальона. Дверь откроешь сам. Хозяйке покажешь только текст.

— У тебя голова министра, кацо! — Гога с восхищением посмотрел на Кобру. — С такой головой не пропадешь!

— Хватит трепаться! — остановил его Кобра. — Поедем, я хочу сам посмотреть дом и разобраться в обстановке.

* * *

На следующий день Гога остановил машину в условленном месте. Красавчик поднялся на второй этаж. Увидел на двери табличку: «Матвей Григорьевич Сергейчук». Почувствовал противный вкус во рту, как будто языком лизнул эту медную табличку. Поднял руку. Слегка помедлил. Потом решительно нажал кнопку звонка.

Мария Кондратьевна приоткрыла дверь:

— Вам кого?

— Мосгаз! — Красавчик перешагнул порог. Прислушался. Кажется, все в порядке, в квартире, кроме этой женщины, никого нет.

— Проходите, — приветливо сказала Мария Кондратьевна.

Чем-то она напоминала мать, и у Красавчика заныло сердце. Стараясь не смотреть на нее, прошел на кухню, открыл чемоданчик с инструментами. Чувствуя, как холодеют пальцы, достал отвертку, постучал по счетчику.

— Сменить придется…

В прихожей снова раздался звонок.