Дорога, которой нет

«Вот халтурщик», – хмыкнула про себя Ирина.

Никитин еще раз выразил крайнюю обеспокоенность судьбой редактора, и внезапно Ирина обнаружила, что, как представительница правоохранительных органов, обещала помочь с поисками пропавших супругов.

Как, почему так получилось? Зачем она не сослалась на свой декрет и на то, что никого не знает из милицейских начальников, ибо розыском пропавших занимается именно милиция? Нет, это уже часть натуры, условный рефлекс не отказывать, когда тебя просят о помощи, даже если просит человек, у которого в тысячу раз больше возможностей, чем у тебя, и которому просто лень поднять задницу и не хочется лишний раз беспокоить высокопоставленных друзей!

Куда проще Степану Андреевичу только трубочку снять со своего прямого, между прочим, телефона, и набрать домашний номер секретаря горкома, и все. И забегает милиция, и в три дня найдет Наталью Борисовну, где бы она ни находилась. Только это значит, что сам будешь обязан и в следующий раз так легко не попросишь что-то по-настоящему важное для себя, например, записать сына в хороший жилищный кооператив или внучку устроить в университет. Зачем так делать, если есть чернь, для которой услужить самому Никитину уже великое счастье?

Ирина так разозлилась то ли на прозаика, то ли на саму себя, что не сообразила, что имеет полное право по вопросам розыска соседки звонить от Никитина, и отправилась на почту.

Аллочка, приятельница из прокуратуры, сказала, что не стоит пока давать делу официальный ход, в конце концов, что может случиться с пожилой состоятельной парой? Разнежились на солнышке, стукнуло в голову, что они уже не молоды, второй жизни не будет, надо с комфортом и в радости доживать то, что есть, наплевав на условности. Продлили люди отпуск, а сообщать великому Никитину не стали, чтобы не портить себе настроение воплями и проклятиями обманутого бизнес-партнера. Житейское дело.

Так что, с одной стороны, повода нет, с другой – Ирина не родственница и даже не сослуживица, а всего лишь соседка по даче, ну а с третьей – когда отпускники вернутся, то почувствуют себя очень неуютно, обнаружив, что по всей их жизни шуршали менты, и Ирина немедленно сделается главным врагом.

Что ж, в этих словах был резон, следовало подождать еще недельку и спокойно встретить нагулявшихся загорелых отпускников, но Ирина все-таки позвонила Севе, мужу другой приятельницы, по совместительству оперативнику и хорошему человеку.

Тот обещал аккуратно навести справки, не привлекая к проблеме лишнего внимания, и Ирина отправилась домой с приятным сознанием, что сделала все, что могла.

* * *

Кира каждый раз расставалась с Тимуром так, как будто он больше не вернется, но проходил день, максимум два, и он снова возникал на ее пороге. Она научилась определять, когда он вымотан, потому что тяжело и напряженно боролся со смертью, а когда просто устал от потока рутинных вызовов. Иногда он приходил, когда мама еще не успевала уйти на работу во вторую смену, и успевал выпить чашечку ее фирменного кофе, порой, наоборот, она возвращалась с первой, когда они еще лежали, и приходилось за время открывания замка успеть натянуть штаны и застелить постель. Кире казалось, что мама стала отпирать дверь намного медленнее обычного, но это были просто догадки.

Однажды они оба были с суток и уснули так крепко, что не услышали, как пришла мама, которая сделала вид, что ничего не заметила, и накормила их обедом, когда они проснулись.

Мама не задавала никаких вопросов, за что Кира была ей очень благодарна. Она знала ответы, и они маме, наверное, не понравились бы.

Кира понимала, что скоро все закончится, принимала это, и, странное дело, очищенное от тревог и надежд на будущее, счастье было теплым, глубоким и вечным, хотя должно было закончиться со дня на день.

Она чувствовала, что он уйдет осенью, вместе с солнцем и зеленой листвой. Наступит сентябрь с дождями и туманами, и не захочется Тимуру садиться в пустую промозглую электричку. Кира останется летним приключением, радостным и мимолетным, как солнечный зайчик на пруду в парке Победы. Так и вся жизнь так же мимолетна, как лето, к чему грустить? Осталось подождать совсем немного, и время истечет, ее не станет, а пруд все так же будет рассыпать солнечные искры, даря другим молодым радость и любовь.

Разве важно, сколько у тебя было счастья – час, день или целая жизнь, – если все равно в конце ждет вечность?

Однажды у Тимура сутки выпали на следующий день после ее смены, и, вернувшись домой, Кира с чистой совестью завалилась спать, зная, что сегодня он точно не приедет.

Проснулась она со странным чувством, что все вокруг изменилось, в том числе и она сама. Это было не обычное пробуждение после тяжелой смены, когда не можешь понять, где ты, кто ты и сколько сейчас времени, а что-то другое, более важное.

Кира понимала, что она дома, в собственной кровати, сейчас двенадцать часов дня, все родное и знакомое, только она больше не она.

«Какая глупость», – усмехнулась Кира, встала и пошла в ванную, умыть лицо холодной водой – самое верное средство прийти в себя.