Дорога на Москву

– Хорошая местность, – сказал я. – Снега много, но ведь Рождество на носу.

Человеку, видимо, тоже не понравилось, что вокруг столько снега. Он покопытил ногой сугроб, отчего в воздухе завилась метель.

– Не хотите ли прогуляться по деревне? – донёсся до меня глухой голос. – Покажу всё честь по чести. А то и к вдове заглянем, у неё, знаете ли, самогонка знатная.

– Житнёвая? – поинтересовался я.

– Точно. А закусим капусткой с огурцом. Очень хорошая вдова, давно её знаю.

Мне захотелось немедленно прогуляться по деревне, а потом заглянуть к вдове. Разыгравшаяся метель меня нисколько не пугала. Председатель производил впечатление очень приятного, даже солидного человека, который никогда не обманет. Да и вдова мне представлялась этакой видной особой с гибким станом, похожей глазами на Ганну. Верно, она и есть сестра Ганны.

Председатель сделал приглашающий жест рукой, и я, слегка поклонившись, прошёл чуть вперёд. Стёжка была узкая, идти по ней можно было только гуськом, хотя я, конечно, предпочёл бы гулять бок о бок с хозяином. Трудно вести беседу с человеком, который у тебя за спиной.

– Алесь! – донёсся до меня знакомый голос.

Я неохотно остановился. Так и есть, Николай.

– Ну, что тебе? – спросил я, слегка отворотившись от него.

– Я за тобой полчаса наблюдаю, – проговорил он. – Что это ты козлом скачешь?

– Козлом? – с неудовольствием посмотрел я на него. – Нет здесь никакого козла. С товарищем мы гуляем.

– И почему сам с собой разговариваешь? – не слушал меня Николай. – Когда это ты успел набраться? Всего полстакана выпили.

– А не хочется ли тебе, любезный, вдовицу навестить? – подмигнул я ему. – Вот там самогон не чета здешнему! Господин хороший, может, возьмём с собой дружка?

Я посмотрел по сторонам, но председателя нигде не было.

– Пойдём домой, – взял меня под руку Николай. – Никогда бы не подумал, что с полстакана полесской самогонки можно так окосеть.

– А бревно? – упавшим голосом спросил я. – Оно ведь плакало, как младенец.

Бревна возле хаты тоже не было.

Мы вернулись в дом. За столом сидел один Степан.

– А где Ганна? – спросил я.

– Ушла спать.

Я пошарил глазами по углам – и не обнаружил ни единой иконы.

– Сколько меня здесь не было? – спросил я Николая.

– Не меньше часа. Я уж беспокоиться начал.

– А Ганна?

– Она сразу за тобой ушла.

На следующий день мы с Николаем уехали в другую деревню. Здесь, в Теребеях, о чертовщине никто с нами не хотел говорить.

Ганну я больше не видел.

Устрицы в Сете

1

В Сет, маленький городок на юге Франции, я попал с туристической группой.

Был конец июля, стояла, как и положено в этих местах, изнуряющая жара, однако я себя чувствовал хорошо. В Сочи в прошлом году, к примеру, всё обстояло гораздо хуже. По Сету я гулял и в середине дня, и вечером, и даже ночью. Набережные были запружены туристами, наблюдающими за сражениями гондольеров. Это было что-то вроде рыцарского турнира на воде. В каждой лодке сидели по десятку гребцов, обряженных в синюю, белую или красную форму. На возвышающейся корме гондолы – отчего-то эти суда мне хотелось называть гондолами – стоял с деревянными копьём и щитом рыцарь. Он должен был попасть тупым наконечником копья в щит соперника и сбросить его в воду.

Равномерно погружались в воду вёсла. Гондолы, приседая перед каждым гребком, стремительно набирали скорость. Бойцы, изготовившись к удару, выбрасывали вперёд копья. Раздавался сухой треск, и один из них летел в воду. Зрители сопровождали каждое падение воплями и аплодисментами. Иногда бойцы промахивались, толпа разочарованно гудела. Гондолы описывали полукруг и снова неслись навстречу друг другу.

К поверженным, как и на любом турнире, не было никакого снисхождения. Не замечаемый никем, он плыл к берегу и с трудом взбирался на плотик. Никто ему не подавал руки и не предлагал полотенце, да он об этом и не просил. Он жаждал отмщения, но бои на воде в это время вели другие.

Судьями на турнире были почтенные старцы, возглавляемые здешним мэром. Подобно римским патрициям, они поднимали руку, приветствуя победителя, и брезгливо опускали её, удаляя из турнира проигравшего.

Кстати, на узких улочках Сета мне часто попадались старики с длинными батонами хлеба в руках. Они несли их, словно именное оружие, полученное за победу над сарацинами или, скажем, маврами. Я любовался их бравым видом и думал, что на наших улицах, к сожалению, стариков почти не встретишь. Не доживает русский человек до старости, гибнет по дури либо по пьяни, а то и от того и другого разом.

Поздним вечером городок вымирал. Я в одиночестве бродил по набережной, читая названия катеров и яхточек. Народ здесь жил легкомысленный, у причала покачивались сплошь «Катарины» и «Натали».