Дорога на Москву

Кроме двух-трёх потасканных проституток, девушек в гостинице я не видел, сезон кончился. Но спьяну всякое показаться может. Хотя, был бы здесь Саня, он нашёл бы девушек. Вернее, они бы его нашли.

– В Майами девушек много, – вздохнул я.

– Всюду много, – стал надевать штаны Усман Ильгизарович. – Я один ресторан пришёл – кругом девушки. Жена, дурак, боится, что я к молодой уйду. Зачем уходить? Всюду жить можно.

– Хорошо там, где нас нет, – сказал я.

– Неправильно говоришь: там, где нас нет, плохо, – внимательно посмотрел на меня Усман Ильгизарович. – Лучше еще здесь немного поживём. Умру, от трёх жён хоть что-то останется.

Татарин был прав. Неважно, где мы живём – в Москве, Сочи, Алпатьевске или Майами, – но что-то от нас должно остаться.

Он вновь уснул, и вскоре раздался междугородний телефонный звонок.

– Алло, это Дагомыс? – услышал я довольно приятный женский голос.

«Жена, – понял я. – Но которая?»

– Да, – сказал я в трубку, – Дагомыс.

– Не будете ли вы столь любезны пригласить Усмана Ильгизаровича?

– Минутку.

Я с сомнением посмотрел на Усмана. Добудиться его вряд ли было возможно.

– Знаете, – сказал я, – по-моему, он спустился на пляж.

– На пляж?! – Женщина на том конце провода была явно обескуражена. – У вас там хорошая погода?

– Это же Сочи, – сказал я. – Плюс двадцать, и море спокойное.

– Замечательно, – сказала жена несколько упавшим голосом. – Вы сосед Усмана?

– Ну да, – кивнул я, – мы здесь работаем, но иногда удаётся выбраться на море. А с кем я разговариваю?

– Это жена Усмана Ильгизаровича.

По её тону я понял, что это старшая жена, настоящая.

– Я передам, что вы звонили.

– Да, будьте любезны. Скажите, что мы с сыном его ждём. Мы всегда переживаем, когда он уезжает.

– Непременно, – сказал я. – Он о вас рассказывал. Прямо так и сказал: «Самые красивые женщины – татарки».

Видно, женщина из Алпатьевска была столь ошеломлена моими словами, что от волнения нажала на рычаг – в трубке раздались короткие гудки.

– Кто звонил? – послышался с кровати голос Усмана.

– Жена, – сказал я. – Старая.

– Татары спят, – пробормотал он и накрылся с головой одеялом.

Я переоделся и спустился на пляж.

Море было спокойным. Весёлая дворняга гоняла голубей, ковыряющихся в выброшенных штормом водорослях и разбитых мидиях. Ещё немного – и с пляжа исчезнут голуби и дворняги. Осень.

Неподалёку от меня расположилась стайка молоденьких девушек, я уже знал, что они учатся на горничных и портье. Они фотографировались, заскакивая на секунду в море, визжали, одна особо отчаянная проплыла метров пятнадцать. По взглядам, которые они бросали на меня, я понял, что им остро не хватает внимания таких же, как и они, парней. Только это внимание и было для них настоящим.

Я смотрел на их гибкие тела и с грустью осознавал, что между прежним Дагомысом с Саней, Лёвиком и тридцатью девицами из первого отряда и нынешним, полупустым и накрытом тенью злющей жены татарина, пролегла целая жизнь. Не всё в ней сложилось так, как хотелось бы, но она была, полная звуков, запахов, радостей, безвозвратных потерь, и в Москве ли, в Майами, в горних высях, в которых пребывают уже многие наши товарищи, мы говорим: жизнь, ты прекрасна именно тем, что была. Мы прожили уже большую часть этой жизни, мы догадываемся, что впереди нас ждут далеко не лучшие времена, и благодарим Господа за дарованное нам счастье. Жизнь, какая б она ни была, единственна, неповторима и истинна. Пусть это самая банальная мысль из всех, приходивших мне в голову, но она мне дорога.

Когда я улетал из Сочи, Усман Ильгизарович оставался в гостинице. Вечером у них намечался прощальный банкет.

На следующий день, завтракая в Москве, я услышал по радио, что на Северном Кавказе произошло землетрясение силой четыре балла с эпицентром в Дагомысе.

Жертв и разрушений не было.

Ганна

В Теребеи я и Николай, мой товарищ ещё со студенческих времён, приехали накануне Нового года.

– Ты Новый год на Полесье встречал? – спросил меня Николай.

– Только в детстве.

– А когда там в последний раз был?

– Давно.

– Вот и поедем. Мне надо срочно статью сдать в фольклорный сборник. Чертовщины не хватает.

– Чего-чего?!

– Историй про чертей и ведьм. Там их навалом.

– До сих пор? – не поверил я.

– А вот поедем – узнаешь.

Хаты в Теребеях по окна были завалены снегом. Электрические провода низко провисали между столбами от налипшего на них снега. На улице весь день грохотал трактор, расчищающий дорогу.

– Целую неделю мело, – сказал Степан, хозяин, у которого мы остановились. – У нас такое редко случается.

– Так ведь мы приехали! – засмеялся Николай.

– Как бы не затопило нас, – выглянула из кухни Ганна, его жена. – Распустит под солнцем – и поплывём, как чайки.

«Чайками» здесь называли лодки.

– Куропаток можно руками собирать, – сказал Степан. – Сидят в снегу под соснами, ходи и собирай.

– Не мешай людям ложиться спать, – осадила его Ганна. – Поздно уже.

Ночью я просыпался несколько раз. В хате явно что-то происходило, однако вставать мне не хотелось. Мой друг спокойно посапывал на соседней кровати.