Дорога на Москву

Недаром классик написал: если высокую и тонкую женщину раздеть, на самом деле она окажется не такой уж тонкой. Это о Еве и её твёрдых коленях.

– В воду! – заорал капитан Саня.

Команда без звука посыпалась за борт. «Как лягушки в канаву», – успел подумать я, прыгая следом.

Вода была осенняя. Мы раскачивали яхту, по сантиметру спихивая её с мели. Девушки смотрели сверху и советовали.

– Сесть легко, – пыхтел рядом Олег. – Слезть трудно…

Я понял, в чём состоят особенности яхтенного спорта. Во-первых, в беспрекословном подчинении капитану. Во-вторых, в некоторой склонности к мазохизму. Чем труднее работа, тем больше удовлетворения на лице яхтсмена. На Олежку просто приятно было смотреть.

Яхта сошла с мели – и вновь безмятежность, полудрёма, ласковое дуновение ветерка.

– Вадим! – пытается утвердить пошатнувшийся авторитет капитан. – Навести порядок на палубе!

Вадим зачерпывает ведром на верёвке воду и окатывает палубу. Девицы визжат, команда довольно ухмыляется. Порядок превыше всего – тоже одна из заповедей яхтсменов.

Показываются острова, и Саня, удачно лавируя, подходит к самому большому из них. Яхта становится на якорь. Олег и Вадим, сцепив руки стульчиком, переправляют пассажирок на сушу. Я и Саня занимаемся доставкой на берег провизии, тоже не самое простое занятие. Лагерь из нагромождения тюков, узлов и сумок постепенно приобретает божеский вид. Устанавливаются две палатки, стол под тентом и раскладные стулья. Дымит костёр.

Чахлые сосёнки. Редкие лозняки, вздрагивающие под ветром. Перетекающий под пальцами песок, полностью подвластный игре воды и ветра – и остающийся самим собой. Что ещё человеку надо для полного счастья?

Солнце укатывается за воду. Мы долго сидим в зябкой свежести ночи, разгоняемой сполохами костра. Я осторожно целую холодные от вина губы Евы. Она запрокидывает к звёздному небу лицо, блестит белками глаз. Я пытаюсь что-нибудь в них разглядеть, но глаза Евы чернее ночи. А может, мои близко посаженные глаза не могут совместиться с широко расставленными и чуть раскосыми глазами Евы. Мы, как и остальные парочки, молчим. Шуршит у ног песок, плещет волна, тихо дышит у меня в руках Ева.

Земля вслед за солнцем скатывается в безвременье, и это, вероятно, лучший миг для её обитателей.

Назавтра все слоняются по лагерю, как сонные мухи. Ева бурчит, что мыть посуду она ни с кем не договаривалась, тут, мол, хуже, чем на картошке. По-моему, она так и не заговорила ни с одной из морских подруг. Те беспрекословно драят песком котелки и чайники, делают бутерброды и подносят своим усталым капитанам по стакану пивка.

Ева, надувшись, ковыляет к воде и кое-как умывается. Замечаю, как девушки перемигиваются, глядя ей вслед. Что ж, корова из чужого стада, её и должны изгонять из сообщества. Хорошо, рогами не поддают.

Ловлю на себе пристальный взгляд Сани. Он смотрит то на меня, то на Олежку. Это худой знак. Кроме пакости, мой лучший друг ничего не придумает.

Саня предлагает сгонять пулю в футбол. Два белоруса, два украинца, международный матч. Я с облегчением вздыхаю. Народ взбадривается. Обозначаем консервными банками маленькие ворота и начинаем толочь песок. Девушки без особого интереса взирают на побоище. Играем босиком, но парни лягаются, будто вместо ног у них копыта. Саня стоит у своих ворот как скала. Я мельтешу у чужих ворот и довольно быстро забиваю пять штук. Победа.

При нашем радостном вопле Ева наконец отрывается от журнальчика:

– Когда мы едем домой?

Мы купаемся на мелководье. Саня сплавал на яхту, придирчиво всё осмотрел, вернулся довольный.

– Ну, Санёк, – обошёл он по кругу меня, – как себя чувствуешь?

Я понял, что дурные предчувствия меня не обманули. И Олежка как-то пригорюнился. Да, никуда не денешься, придётся нам с ним изображать гладиаторов.

А Саня уже вошёл в роль рекламного зазывалы, расписывая мои и Олежкины доблести. По мнению Сани, моя борцовская выучка вполне может быть компенсирована лишними двадцатью килограммами Олежки.

– Кто победит? – вопросил Саня.

Публика заинтересованно столпилась вокруг нас, щупая мышцы и заглядывая в зубы. Я понял, каково быть рабом на невольничьем рынке. «Может, дать ему в морду?» – посмотрел я на Саню. Но против воли народа не попрёшь. Действительно, кто сильнее, вертлявый Санёк или открениватель яхт Олежка?

Олег вроде пришёл в себя быстрее моего, стал встряхивать мосластыми руками и разминать мощные бёдра. Видно, не год и не два качался паренёк. Ну что ж, чему там учил меня Семёныч?..

Тут и Ева отшвырнула журнал и в три шага оказалась среди девчат. И те с радостью приняли её в свой круг. Всё правильно, народу нужен сначала хлеб, потом зрелища, и все люди становятся братьями, в данном случае сёстрами.

Потихоньку-полегоньку стравив нас, разогрев до нужного состояния, Саня засунул в рот два пальца и свистнул.