Дорога на Москву

– Нет! – испуганно помотал головой брат.

В цехе шампанских вин нам вручили по бутылке брюта и показали пирамиды с бутылками, залепленными густой чёрной грязью.

– В вино не должен попадать солнечный свет, – сказал главный технолог. – Каждую бутылку много раз поворачивают, чтобы вино взбалтывалось. Потом добавляют ликёр – и получается вино, которое вы покупаете в магазине. Но лучшее вино – без ликёра.

Мы сели в машину и поехали в подвалы. Всё огромное пространство в них было уставлено бочками по два с половиной метра в диаметре каждая.

– Страда «Каберне», – показывал главный технолог. – А это страда «Совиньон». Давайте на углу остановимся.

Он подвёл нас к крану, под которым стоял маленький стакан, и наполнил его вином.

– Знаете, почему стакан такой маленький?

– Чтобы раньше времени не напились, – предположил я.

– Что такое «страда»? – спросил Слава, опорожнив стаканчик.

– Улица, – сказал главный редактор. – Наш язык ничем не отличается от румынского.

– Так вы румыны? – удивился Слава.

– Ну… не совсем, – замялся главный редактор.

– В русском языке южные диалекты сильно отличаются от северных, – сказал я. – А у вас, значит, и диалектов нет?

– Не знаю, – почесал затылок главный редактор.

Чувствовалось, он уже был не рад, что затронул лингвистическую тему.

– Поехали в Брежневский зал, – пришёл ему на помощь главный технолог.

Мы сели в машину, и я опять оказался напротив коленок Танечки.

– Джинсовый комбинезон, конечно, хорошая одежда, но и в платье бывает удобно, – сказал я.

– А в чём ходит Петрова? – спросила Танечка.

– Валька? – стал я вспоминать. – Тоже то в платье, то в штанах. Но у неё коленки…

Я осёкся.

Главный редактор воззрился на ноги звукорежиссёра, словно увидел их впервые в жизни. Роман вдруг расхохотался, как артист в опере.

– В своём театре будешь смеяться, – одёрнул его брат.

– Он артист? – громким шёпотом спросил я Танечку.

– Народный.

Я присвистнул. С народными артистами мне приходилось выпивать. Однажды в центре города я встретил солиста нашей оперы Володю. Он только что вернулся с конкурса в Испании, где стал первым лауреатом, и свой триумф отмечал не первый день и со всеми подряд.

– Выпьем? – спросил он меня.

– Конечно, – сказал я, – но через два часа. Бегу на летучку.

Мы договорились встретиться на троллейбусной остановке у сквера Янки Купалы. Ровно через два часа я подъезжал к скверу в троллейбусе, прижимая к груди две бутылки водки. Являться на глаза лауреата с одной бутылкой было несолидно.

У сквера я увидел огромную толпу, и это было очень странно. Даже в часы пик на этой остановке собиралось не больше десяти человек. Я вышел из троллейбуса – и всё понял. Вероятно, по дороге сюда Володя встретил других знакомых, они как следует отметили победу в конкурсе, и Володя решил продемонстрировать своё искусство друзьям. Может быть, он спел ту самую арию, которая и сделала его лауреатом. Услышав пение, люди выходили из проходящих троллейбусов и присоединялись к слушателям, потому что, во-первых, оперные гении не каждый день выступают на улице, а во-вторых, всё-таки это было бесплатно.

Я смешался с толпой и какое-то время слушал модуляции несравненного тенора. Но, как оказалось, Володя не забыл, ради чего пришёл на эту остановку. Заметив меня, он тут же перестал петь и поманил меня пальцем.

– Сколько? – кивнул он на пакет.

– Две, – сказал я.

– Молодец!

Он схватил меня за руку и втащил в пустой троллейбус. Вслед нам понеслись негодующие крики обманутых слушателей, но было уже поздно. Троллейбус захлопнул двери и покатил.

– Надо уметь вовремя остановиться, – сказал мне Володя.

К сожалению, сам он не сумел это сделать. Череда побед в конкурсах и фестивалях привела к тому, что его жизнь превратилась в нескончаемый праздник. Сначала его лишили ведущих ролей в театре, затем второстепенных, потом он и вовсе пропал с глаз ценителей прекрасного. Умер он, как это часто бывает с гениями, в полной нищете и такой же полной безвестности. Толпа быстро забывает своих кумиров.

Впрочем, судя по цветущему виду молдавского гения, ему не грозили ни первое, ни второе.

– Как успехи в конкурсах? – спросил я его.

– Выигрываю, – сказал он.

– А гонорары?

– Две «Волги» купил, – не стал скромничать артист. – Одну вот ему отдал.

Главный редактор негодующе сверкнул очками, но промолчал.

– Приехали, – сказал главный технолог.

Вылезая из машины, я едва не ткнулся носом в коленки Танечки. Что-то уж больно часто они мелькают перед глазами.

Зал для приёмов был бы вполне обычным, если бы не кресло, стоящее во главе огромного стола. Оно было похоже на трон.

– В нём любит сидеть сам… – полушёпотом сказал главный технолог.

– Только сидеть? – уточнил я.

– И выпивать, конечно.

– А мне можно посидеть?

– Если никто не видит… – оглянулся по сторонам главный технолог.

Никто не видел. Я сел в кресло, мне вручили в руки большой бокал с вином, и я его выпил.

– Петря, на кого он похож? – спросил главный редактор.

– Приглашаю в свой кабинет на костицу, – сказал главный технолог, не расслышав вопрос. – Надо немного выпить за здоровье гостей.