Дорога на Москву

– Займу, – подыграл я ей. – Штанов только нет подходящих…

Но на том конце уже положили трубку.

2

В Ялту я приехал на троллейбусе. Это был очень удобный вид транспорта, особенно для тех, у кого багаж состоит из небольшой сумки. В ней лежали рубашки, плавки и бритвенные принадлежности.

«Для чего люди ездят в Дома творчества? – размышлял я, глазея на крымские горы, которым было далеко до хорошо мне знакомых кавказских. – Писать? Но ведь там море, вино, девушки, наконец. Писать лучше всего в общаге».

Я жил в общежитии телевидения и считал себя хорошо устроившимся гражданином. Мой сосед по комнате помощник режиссёра Толя сутками пропадал в загулах, и я спокойно мог писать по ночам. Изо всех сил мне мешала в этом Нинка, жившая в соседнем блоке, но я как-то справлялся.

– В Ялту едешь? – хмыкнула она, встретив меня в коридоре.

– Да, вот…

– А я на Красное море, – вздёрнула она голову с тяжёлой шапкой рыжих волос.

– Куда?! – опешил я.

– На историческую родину, – вздохнула Нинка. – Здесь с мужиками туго.

– С ними, я думаю, и там беда, – покивал я. – Разве что в армии найдёшь.

– В какой армии? – уставилась на меня Нинка.

– А ты думаешь, тебя там возьмут на работу главным редактором израильского радио? В армию забреют, там и мужика подцепишь.

Нинка с размаху стукнула меня по спине сумкой и гордо удалилась, цокая каблучками. Когда она отправлялась глубокой ночью мешать мне писать рассказы, эти каблучки выдавали её с головой. Впрочем, и меня тоже.

В Ялте я долго мыкался по узким улочкам, разыскивая Дом творчества. Все встречные норовили отправить меня в Дом-музей Чехова. В принципе мне и там следовало побывать, но сначала всё-таки надо было заглянуть в Дом творчества. Я помнил, что Чехов был одним из ориентиров, на которые указала мне Белла Моисеевна.

Номер, в котором я поселился, мне понравился. В нём были письменный стол, стул и две кровати.

– У тебя тоже две кровати? – спросил я во время ужина Ахмада, писателя из Таджикистана.

– Конечно! – обиделся тот. – Каждый писатель две кровати!

– А не писатель?

– Одын!

По взгляду Ларисы, нашей соседки по столу, я понял, что Ахмад прав.

«Две так две, – подумал я. – Авось пригодятся».

Отдыхать в ялтинском Доме творчества было нелегко. Загорать мы ходили на массандровский пляж. Там за писателями вроде были зарезервированы лежаки, но отыскать их было непросто. Точнее, с них надо было сгонять дикарей, а это как-то утомляло. К тому же температура воды в море была не выше десяти градусов. Кое-кто из отдыхающих купался, но это, видимо, были моржи из Норильска или Мурманска.

Небольшой компанией мы перекидывались на пляже в преферанс. Когда надоедало, шли пить пиво.

Среди отдыхающих в Доме творчества было много симпатичных дочек и внучек маститых писателей, но я сохранял спокойствие. Ни одна из них не была лучше Нинки или Светки, не говоря уж о Катьке. Своей статью и большими глазами выделялась среди прочих, пожалуй, Оленька, но она, во-первых, отдыхала с папой, доктором каких-то наук из Донецка, а во-вторых, слишком была молода.

– Восемнадцать уже есть? – спросил я её.

– Давно двадцать! – обиделась Оленька.

– Студентка?

– На третьем курсе университета.

– Пиво с водкой пьёшь?

Она пожала плечами. Это мне понравилось. Девушка, ничего не знающая о водке с пивом, в наших кругах считалась очень перспективной подругой.

По пляжу объявили, что температура воды в море тринадцать градусов.

– Сейчас искупаюсь, – сказал я, – а вечером выпьем водки с пивом. Если ты не возражаешь, конечно.

Оленька снова пожала плечами.

Я прыгнул в море и сильно пожалел об этом. Ощущение было сродни падению в котёл с кипящей водой. Как говорилось в русских сказках, если человек после этого оставался в живых, он превращался в юного красавца.

Я изо всех сил поплыл к берегу. Последние метры я преодолевал в стиле водомерки, бегущей по воде. На берегу меня встретили аплодисментами.

– На варёного рака похож, – сказала Оленька.

«Посмотрим, на кого ты будешь похожа завтра утром», – подумал я.

Вечером в дверь моего номера постучали.

– Входите, – разрешил я.

Оленька была не одна. Компанию ей составляла Танюшка, внучка то ли Всеволода, то ли Вячеслава Иванова.

«Благоразумная девушка, – подумал я. – Но нет такой крепости, которую нельзя взять».

– Водку с пивом пьют строго по науке, – сказал я. – Берёшь бокал и на самое донышко наливаешь водку. Затем добавляешь пиво – и получается хороший коктейль.

– Я водку с пивом не пью, – сказала Танюшка.

– А вино?

– Вино пью.

Я налил Танюшке стакан «Алазанской долины», ящик которой стоял у меня под одной из кроватей, а Оленьке вручил бокал с коктейлем.

– Здрове пенькных пань пораз первши! – провозгласил я.

Мы выпили.

– Ну, как? – спросил я.

– Обыкновенное пиво, – пожала плечами Оленька.

Это меня обескуражило, и я повторил манипуляции с водкой и пивом.

– Олька! – предостерегающе сказал внучка.

Я немедленно налил ей вина.

– За деда! – предложил я. – А также за всех тех, благодаря кому мы попадаем в Дома творчества!