Дорога на Москву

– А может, ты вовсе не Матрёна, а какой-нибудь Сидор? – достал я кусок засохшего сыра. – Впрочем, это не имеет значения. У всякой твари должны быть свои маленькие радости.

Мышка набросилась на сыр, я улёгся на кровать.

В дверь вдруг постучали.

– Открыто, – сказал я.

На пороге появилась Оленька. На этот раз она была без Танюшки.

– Увидела у вас свет и решила зайти, – объяснила Оленька. – Вы не возражаете?

– Нет, – сказал я, – но водка с пивом у меня закончились. Сидим вот, с Матрёной беседуем.

Но мышки на столе уже не было, одни крошки сыра.

– Видела я ваших Матрён, – сказала Оленька. – Час назад от них пьяные рабочие ушли.

– Сильно пьяные? – поинтересовался я.

– С красными рожами, – пожала она плечами. – А почему вы меня ни разу никуда не пригласили?

– Никуда – это на танцы? – уточнил я.

– Ну… на Ласточкино гнездо, например. Я там уже почти со всеми писателями побывала.

– Кто чаще приглашает – молодые или старые?

– Здесь одни старики, – вздохнула Оленька. – Правда, почему вы меня не замечаете?

– Вашего папу боюсь, – признался я.

– А он к вам хорошо относится. Наверное, говорит, хороший писатель. Жизнь изучает. Вы изучаете?

– Ещё как, – поднялся я с кровати. – Вы, конечно, хорошая девушка…

Оленька вдруг взвизгнула, подпрыгнула и сиганула за дверь. На столе, нахально задрав морду с розовым носиком, снова сидела Матрёна.

– Ну и что ты припёрлась? – спросил я. – Не могла под столом посидеть? Какая девушка теперь придёт к писателю, который живёт с мышью?

Матрёна, не обращая на меня внимания, принялась доедать сыр.

В дверь снова постучали.

– Войдите, – сказал я и смахнул со стола Матрёну.

На этот раз на пороге стояла Лена.

– Послушайте, – с места в карьер начала она, – если вы думаете, что мне нравятся дураки, то глубоко заблуждаетесь. Почему вы не подождали нас?

– Строители… – промямлил я.

– Мы их выпроводили и стали вас искать. Куда вы подевались?

– Ушли на набережную.

– Без нас?!

Я понял, что, может быть, дела мои и плохи, но всё можно уладить, если на стол опять не влезет Матрёна.

– Где ваша подруга? – сделал я единственно верный ход.

– С вашим дружком беседует. – Лена хмыкнула.

– С Димкой? – удивился я. – Как он к вам попал?

– Влез через лоджию. Почему все ходят к нам не в дверь, а через лоджию?

– В Доме скрипучие полы, – растолковал я. – Слишком хорошо слышно, кто к кому ходит.

– Положим, – Лена села на стул, на котором совсем недавно располагалась Оленька. – Но из-за всех этих хождений я осталась на улице. Точнее, в коридоре.

Матрёна выглянула из-за ножки стола и спряталась.

– Моя вторая кровать в вашем полном распоряжении, – показал я рукой. – А в коридор пойду я.

– Сидите, – смилостивилась Лена.

Она стала оглядываться по сторонам, и я понял, что девушка совсем не прочь похозяйничать в этом номере. Не бог весть что, конечно, говорило выражение её лица, но для первого раза сойдёт.

– В этом доме кроме скрипучих полов много мышей, – сказал я, заглядывая под стол. – Не боитесь?

– Было бы странно, если бы их здесь не было, – усмехнулась гостья. – Что вы там ищете?

– Да так, – выпрямился я. – Ни вина, ни водки, ни пива. Что же мы с вами делать-то будем?

– Ночь коротать, – зевнула она. – Утром разберёмся, что к чему.

4

К утру выяснилось, что мы с Леной вполне подходим друг другу.

Девушка хорошо разбиралась в литературе, здраво рассуждала о политике, а главное, она придерживалась умеренно-русофильских настроений. Не знаю, с чем это связано, но я недолюбливал западников, хотя и родился почти на границе с Польшей. А может, именно поэтому они мне и не нравились?

Посреди ночи Алёна – перейдя на «ты», я стал звать её только так – отправила меня разузнать, может ли она вернуться в свой номер. Громко скрипя половицами, я подобрался к нужной двери. За ней слышалась возня на кровати.

– Занято, – сказал я, вернувшись

– Ты стучал?

– Конечно, – легко соврал я.

– И что?

– Не открыли.

Алёна успокоилась.

– У тебя мышь живёт, – пробормотала она, отворачиваясь к стене.

– Страшная?

– Да нет…

Я окончательно разомлел. Это был подарок судьбы. Если бы был жив дядя Вася, он по достоинству оценил бы и «хвормат», и «обобивку» моей избранницы. О родителях в данном случае речь не шла. Они, бедные, уже разуверились, что я когда-нибудь женюсь.

И тут я похолодел. Мебель! Как она станет «хвигурировать» с моей мебелью? И где мы, собственно говоря, собираемся жить?

Я посмотрел на спящую красавицу. Она была чудо как хороша. Сейчас мне особенно жалко было её терять.

– Завтра, – не открывая глаз, сказала Алёна. – Всё решим завтра.

Она повернулась на другой бок.

Я встал с кровати и сел на подоконник. Тиха ялтинская ночь… Хотя нет, в ресторанах ещё гремит музыка, на скамейке под окном целуется парочка, где-то вверху заворковала горлица.

На подоконник взобралась мышка и уселась рядом со мной.

– Не спится? – шёпотом спросил я.

Матрёна кивнула усатой мордочкой.

– Я бы взял тебя с собой, но у меня пока собственного жилья нет. Невесту, и ту негде положить.

Я посмотрел в сторону кровати. Алёна спала глубоким сном набегавшегося за день ребёнка. Это была хорошая черта.