Дорога на плаху

Появилась актриса Савинова. Она каким-то образом прервала это безумие. Но актриса оказалась и для Николая, и для шефа тем узким ущельем с вьющейся по нему дорогой и сидящими на утесах снайперами, которых он боялся. Николай не собирался вести войну с женщинами, но раскатившаяся колесница их криминальных дел, несла к пропасти. Участвуя в расправе над Савиновой, Николай прекрасно знал, кто она для Костячного. У него остался неприятный осадок от того, что эти двое имели брошенного и не весть где находящегося сына. Николая жутко покоробило в тот момент, когда Костячный швырнул на пол перед связанной актрисой альбом, а из него вывалились снимки Евгении. Парфенов опешил: но снимки оказались не Евгении, а самой Савиновой в молодости. Это было выше всяких сил: Савинова — мать Евгении! Костячный жил с юной и прекрасной Савиновой, но как бесчувственный аллигатор проглотил дочь актрисы. Но далее! Савинова утверждала, что дети у нее были только от Костячного! И еще тогда во время пытки несчастной, когда, казалось, палачи не в состоянии мыслить, он догадался, — о, мама родная, что ж это получается! Если верить Савиновой — Костячный трахал свою дочь! Но у актрисы нет никаких документов на дочь. Все это чудовищно. И что самое дикое — никто из троих не догадывался о родстве.

«Глаз не видит — сердце не болит», — передразнил Николай в душе сказанное Костячным. У патрона заболело сердце от всего расклада с актрисой, Евгенией и ошеломляющей новости с Анатолием. Тут недолго чокнуться. Какой чудовищный клубок, какая чудовищная сатанинская сила повязала всех четверых! Теперь Костячный осознал все это и хочет разрубить гордиев узел: вместе со стариками уничтожить Евгению, чтобы навсегда похоронить эту жуткую тайну!

Николай не может не только участвовать, но и допустить это злое дело. Однако за размышлениями он забыл о запертой двери комнаты в квартире Кузнецовых. Если его догадка верна, то менты могут ожидать их у Рябуши. И тогда живым не уйдешь. Они уже сели им на хвост, Николай давно заметил поношенную «шестерку», которая приклеилась за ними почти от самых Кузнецовых. Можно свернуть в любой двор, шеф не знает адреса Рябуши и в первом подъезде замочить его. Но успеет ли Николай выхватить пистолет: реакция у Костячного звериная, он на взводе, а малейшее подозрительное движение спровоцирует его на выстрел. Самый удобный момент, когда буду открывать двери подъезда. Но Костячный может не пойти в подъезд без Обмороженного. Словом, ущелье сужается и за поворотом.

— Что-то ты, Николай не весел? — спросил Игорь, — что за мысли у тебя бродят, поделись.

— Я думаю, как бы Обморозок не попутал адрес. И сколько у нас на все про все времени?

— Вопрос — ответ, доказательства. Если растрепалась — уходим. Если нет — Обморозок остается один.

Николай посмотрел в зеркало заднего вида. «Шестерка» нагло прет за ними, не отрываясь. Но почему менты даже не скрывают своего преследования? Уверены в себе и собираются брать Костячного? Неужели они так и будут сидеть на хвосте? Может, простая случайность. Парни лихие и торопятся, а я нервничаю. Если Обморозок еще не приехал, чем-нибудь вспугну шефа. Той же «шестеркой». Может визит отложит. Хотя это не в его правилах. Если сделать аварию, Костячный поймет причину и тут же прикончит его. Можно припечатать Костячного вон к тому грузовику. Но пострадают ни в чем не повинные водители: встречные потоки идут плотные. Самому тоже жить хочется и на свободе. Не годится. Решу вопрос в подъезде: «шестерка» отвалила влево, уходит к дому. Но и ему сюда же, только с другой стороны, еще почти квартал. Когда въехал во двор, то увидел машину Кира Обморозка. Она стояла на площадке, а сам он дымил сигаретой в салоне. Николай подрулил к нему и увидел поношенную «шестерку», въезжающую с той стороны двора и направляющуюся на соседнюю площадку.

«Не могло у тебя, мерзавца, колесо лопнуть по дороге», — зло подумал о подручном Николай. Быстро подошел к нему, бросил:

— Пошли, сорок пятая квартира.

Парни в «шестерке» вытряхиваться не спешили, подняли гвалт, замахали руками.

«Пижоны», — подумал Николай и двинулся вслед за выскочившим из машины Обморозком, который прихватил свой железный чемоданчик.

«Жаль во дворе много свидетелей, придется рисковать в подъезде и, если повезет, ложиться на дно».

— Шеф, — тихо сказал Николай, — что-то мне не нравятся парни в «шестерке». Войдем в подъезд — они за нами, надо бы упредить.

— Давай, быстро, их только трое. Если что, встретим на площадке.