Дорога на Тмутаракань

Не стыдись, девочка, плачь! Такая уж у тебя свадьба случилась...

* * *

Солнце истекало злом.

Огненные сполохи, срываясь с короны обезумевшего светила, терзали съежившийся от боли хрусталь небесных сфер, вылизывали ядовитыми протуберанцами сок набухших влагой облаков.

Хорс, раздувшийся чрезмерно от питавшей его энергии смерти, откинулся в бессилии сытости на спинку солнечного трона, сложил с великим трудом руки на распухшем животе, выпиравшем через края богатого парчового халата, вздохнул с усилием...

Негромкий хлопок — и бога не стало.

Минул третий час битвы, час, показавшийся сражавшимся еще одним днем, жарким и кровавым.

Минул час всепожирающего зла, поглотившего в жадности самое себя. И солнце засияло в небе такое, как есть. Просто — Солнце. Огненный шар, обычный, без божественного присутствия.

Может, так и правильно?

* * *

Первый всадник должен был погибнуть.

Князь Владимир Путивльский уже поднял руку, готовый дать сигнал лучникам, но оцепенел.

На вороном скакуне, покрытом клочьями пены от долгой беспощадной скачки, из завесы густой степной пыли вырвался тот, кого молодой князь никак не рассчитывал увидеть.

Овлур.

Гонец, отправленный к хану Кончаку.

Гонец вернулся. Отчего? Путь оказался излишне труден? Это для степного-то витязя, едва не ссадившего с коня получившего отличную боевую выучку русского князя? Встретились неодолимые препятствия? Но воин скорее погибнет, чем признает поражение. Или же — гонец дошел? И теперь ведет помощь?!

— Стрелы — в колчан! — закричал, надсаживаясь, князь Владимир, опасаясь больше всего, что его крик будет неправильно истолкован, и какой-нибудь лучник все же пустит роковую стрелу.

— Я вернулся, князь! — кричал Овлур, и не только путивльские дружинники, но и суровые половецкие солтаны, готовые к смертной сече, заулыбались облегченно. — Я исполнил приказ!

Красные бунчуки на увенчанных рогами древках, боевые значки хана Кончака, безмолвно подтверждали слова гонца.

— Уррагх! — раздалось с обеих сторон.

И князь Владимир Путивльский прикусил губу. Случайно, конечно же... У воина губы не дрожат!

Князь Игорь потерял свой щит, а вскоре метко брошенный дротик впился в левую руку князя чуть выше локтя. Из ранки, открывшейся на месте вырванного наконечника, неспешно и уверенно сочилась кровь, и не было рядом с Игорем Святославичем лекаря Миронега, чтобы перевязать руку.

Движения князя стали медленнее, чем раньше, он пропустил несколько секущих ударов по кольчуге, добавивших синяков на и без того истерзанное тело. Все сложнее стало отражать нападения врагов, принимать острую сталь на разом отяжелевший меч. Но Игорь Святославич, неузнаваемо страшный в коричневой маске засохшей пыли, перемешанной с потом и кровью, упрямо рвался вперед, не обращая внимания на то, как сжимается вокруг него кольцо диких половцев.

Я иду к тебе, брат! Я уже близко!

Вот он, холм, на котором нерушимой крепостной стеной стоят куряне, сведомые кмети Буй-Тура Всеволода. Рядом, не рукой, так копьем подать! Но близок локоток, да не укусишь. Казалось, воткни острия шпор в бока коню, и окажешься рядом скорее, чем об этом можно написать. Но спотыкается верный конь, не от усталости, хотя и она объяснима — от страшной раны, еще одной кровавой требой поливающей поникшую степную полынь.

Князь Игорь успел убрать ноги из стремян, поэтому и упал легко, успев подняться на ноги до того, как певучие арканы захлестнулись пониже плеч. Отмахнувшись мечом от назойливых пут, северский князь повернулся на пятках, готовый отразить удар любого врага, и застыл, опустив в недоумении острие меча книзу.

Перед ним стоял всадник в типичном степном вооружении. Для полного комплекта у него, как и самого князя, не хватало шлема, поэтому хорошо можно было разглядеть лицо всадника.

— Овлур? — не веря себе, спросил князь.

— Я, князь Игорь. Мой господин приглашает тебя в свой шатер.

— Но... как же? А брат?! Дружина?

— Кончено, князь. Что возможно, делается...

Еще один половец подлетел вплотную, погоняя коня плетью.

— Моя добыча! — закричал он, указывая рукой на стоящего пешим Игоря. — Мой пленник! Это я его с коня ссадил, мне и выкуп требовать!

— Это не добыча, а князь, — поправил половца Овлур. — И он гость моего господина, а не пленник.

— Я — Чилбук, — горделиво ответил тот, — знаменитый воин! Кто осмелится встать на моем пути? Не ты ли, незнакомец?

— Сейчас — не я, — остался невозмутим Овлур. — Мой господин.

— Кто он, такой храбрый?!

— Кончак. Хан Кончак.

Овлур смотрел на Чилбука выжидательно, словно оценивая, подействовала ли на половца магия знаменитого имени.

— Это моя добыча...

В голосе Чилбука была уже не угроза, а растерянность.

— Разыщи хана, воин, — посоветовал Овлур. — Тебе заплатят.

— Верю!

Чилбук соскочил с коня и подвел его к Игорю Святославичу, терпеливо ожидавшему окончания переговоров о своей судьбе.

— Прими, князь, как возмещение! Твоего коня взял, своего отдаю. Надеюсь, не затаишь обиды? Бой — он равняет всех.

— Приму с благодарностью. — Игорь поклонился.