Дорога на Тмутаракань

Кончак повернулся к князю Игорю.

— Верно, — откликнулся Игорь, и среди куманов пронесся глухой ропот. — Русские дружинники действительно напали на половецкие вежи... Те дружинники, которые ослушались моего приказа и в сражении перешли на сторону врага.

Князь Игорь Святославич протянул руку в сторону сбившихся в кучу черниговских ковуев и рыльских дружинников.

— Суди их по своим законам, великий хан, — продолжил князь Игорь. — Для Руси этих людей больше нет!

— Как случилось, — спросил Кончак, — что твои люди, Гзак, воевали вместе с убийцами против тех, кто невиновен?! Что здесь — оплошность или злой умысел?

— Разве я способен на сознательную ложь? — добродушно улыбнулся Гзак. — Не разобрались немного, но, Тэнгри-Небо свидетель, я рад, что истина, наконец, открылась. И обвинения мои остались в силе... великий хан!

Титул Кончака Гзак выговаривал с небольшой задержкой, будто слова застревали в горле, не долетая до языка.

— Русы убили половцев... великий хан! Кровь убиенных требует отмщения!

— Ты так хочешь стать мстителем? Что ж, пусть так и будет! Мы знаем виновных, и я выдаю их тебе головой. Делай с ними, что хочешь, препятствий чинить не буду.

Кончак ледяными голубыми глазами внимательно наблюдал, как растерянно переглянулись друг с другом Гзак и Ольстин Олексич.

— Нет!

Гзак внезапно охрип, и ему пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным всеми воинами.

— Нет! Законы Степи требуют не просто смерти убийцам, но и разорения их земель. На твоей земле пролита кровь... великий хан, тебе и очищать ее от скверны. Зови в поход на Русь, Кончак, или будешь опозорен перед всей Степью!

Как же ты сладок, миг мести!

Что теперь сделает гордый Кончак? Откажется? Переступит через одну из главных обязанностей правителя — блюсти закон? Никогда, для этого Кончак слишком прямодушен.

Попробует убить всех обвинителей, начиная с Гзака? И снова — нет. Степь слухом полнится, и где уверенность, что не проболтается кто-то из своих? А своих половцев Кончак никогда не тронет.

Пойдет на Русь? На земли своего побратима, князя северского Игоря? Тогда имя Кончака станет символом бесчестия во всех русских княжествах.

Честь и благородство завели хана Кончака в ловушку, заставляя совершить бесчестный и неблагородный поступок.

Как же ты сладок, миг мести!

— Я подчинюсь законам Степи, — медленно и весомо проговорил Кончак. — Я пойду на Русь!

Ахнули северцы, выругались под нос путивльцы, побелели лицами курские кмети. Князья русские в недоумении поглядели на Кончака.

— Я пойду на Русь, — повторил Кончак. — Тем более что у моего побратима, князя Игоря, остался там, насколько я знаю, один важный долг. Неотложный. Долг чести. Побратим! — Кончак посмотрел на Игоря Святославича. — Дозволь за тебя вызвать на поединок князя переяславского, оскорбителя твоего. В конце концов, за мной все равно один бой — свадебный!

Князь Игорь глядел на Кончака, потеряв на время дар речи. Так быстро менялась обстановка, что не мудрено было растеряться. Кончак, хитрый и изворотливый, истинный сын Степи, нашел выход!

— Дозволяю, — сказал князь Игорь.

И снова вмешался Гзак:

— Нет! Вина черниговцев, на них и идти должно! Через северские земли, раз уж князь Игорь привел убийц в Степь!

— Ты будешь учить меня, как защищать честь?

Кончак искренне удивился.

Гзак, заметив, что перегнул палку, пошел на попятный. Но сдаваться не торопился:

— Что ты... великий хан! И в мыслях такого не было. Есть, однако, другое дело. Мои воины сражались за твою честь, проливали кровь... Что же, неужели все зря? Добыча-то ушла!

Нет для степного воина слова более почитаемого, чем честь. На втором же месте — слово «добыча», святое, как небо или чистая река. За честь и добычу бьется воин, и никто не может безнаказанно отнять у него положенной по обычаю доли отвоеванного. Кончак правильно сделал, защитив союзников и побратима, но одновременно он оставил воинов Гзака без удовлетворения.

Выкуп за трех князей. За несколько десятков дружинников. Кончаку неоткуда будет его взять так вот, сразу. Князю Игорю придется согласиться с тем, что диким половцам по закону причитается дань, которую Гзак наложит на русские земли и сам же соберет.

Кончак спас свою честь. Хорошо, посмотрим, как он защитит честь побратима!

— Добыча? — раздался звонкий девичий голос.

Ханская дочь, жена путивльского князя Гурандухт вышла вперед.

— Доли своей ждете, дикари? — Презрение звучало в музыке прекрасного голоса, достойного своей хозяйки. — Вот вежи, и они ваши! Хватит?!

Дикие половцы взревели. В обозе, выведенном Владимиром Путивльским, хранилось приданое невесты, рядом с которым мерк любой выкуп.

— Прости, муж мой, — сказала Гурандухт. — Тебе досталась нищая жена.

— Благородство и ум дороже злата и мехов, — ответил Владимир, с благодарностью положив руку на плечо жены.

— Ты удовлетворен, Гзак? — спросил Кончак.

— Нет!

Как же Гзак был однообразен в ответах!