Дорога праха

– Ты каждый день херню городишь, но сегодня просто пика достигла. – Ан покачал головой и пригубил алкоголь, едва морщась. – Бана бак. – За спинку барного стула он так резко развернул её к себе, что Казимира чуть не повалилась назад. – Это не в твоей руке. Помнишь такое?

Каз сощурилась на него, потому что картинка никак не фокусировалась и потому что Ариан пошёл с козырей.

– Моим же родным языком бьёшь?

– Послушай, ты не отвечаешь за чужие решения. Там, в… Мехш… шеде. В Мехшеде Ясмина выбрала идти с нами. Когда Дакин уходил, Ясмина выбрала остаться с нами. И Ясмина выбрала подняться на ту стену. Ты ничего не могла сделать ни тогда, ни сейчас.

Ариан помолчал. Так подло и по-дурацки щипало в носу. Не сейчас. Не перед ним. Не столько ты выпила.

– Слушаешь? – позвал Ан. – Ты не в ответе за всё зло в мире, ты не остановишь каждого ублюдка, ты не изменишь то, что когда-то сделала. И моё мнение тебе, конечно, безразлично, но ты поступала правильно.

Каз усмехнулась в сторону – сейчас он что угодно ляпнет.

– Я говорю серьёзно, – продолжал Ан. Чуть суженные глаза, тон без попытки юлить и отшучиваться. – Я ни разу не видел, чтобы ты поступала неверно. Да, иногда ужасно тупо, кто ж спорит, но всегда правильно. Я не сомневаюсь, что каждый убитый тобой заслуживал это. Не сомневаюсь, что не было другого выхода. И я, лакх, знаю, что всегда могу положиться на тебя. Я знаю, что, когда буду перегибать, могу спросить тебя. Не Вега, не Клаудию, не кого-то там ещё. Они давно со мной не спорят, для них все границы размылись. Так что, когда передо мной стоит виновный, я знаю, что меч палача могу доверить только тебе. И прекращай всё это, – рукой с бокалом он махнул в сторону зала трактира. Хорошо, что янтарь едва плескался на дне и ничего не вылилось, – всё это саморазрушение. Ты нужна мне в строю. С крепкой рукой. – Ан удержал её за правое дрожащее запястье. Когда-то за подобное он по роже получил этим самым кулаком. – С холодной головой. – Он ткнул её пальцем в висок.

И не знаешь, приятное он сказал или оскорбительное.

– Так я могу на тебя рассчитывать? – переспросил Ариан.

Казимира покивала несколько раз и отставила бокал в сторону.

Ан спрыгнул на пол, хотя длиннющими ногами и так мог дотянуться, бросил на столешницу несколько монет и подождал, пока Казимира поравняется с ним у выхода. Только на улице Ан сказал:

– И когда… – он мазнул взглядом поверх головы Каз и отвернулся к пустой дороге, – когда придёт твоё время, я найму сотню Плакальщиц и всё княжество заставлю лить по тебе слёзы. Чего смеёшься? – Ариан и сам улыбнулся, уже расслабленно и дурашливо, размахался руками, будто представлял вывески, которые развесит по городам: – Издам указ, чтобы с каждого дома по ведру слёз сдавали. Сгодится, а? – Плечом он пихнул Каз. – Докричимся мы до твоей богини?

– Болтун, – улыбнулась Казимира. Надо же, сумел её расшевелить.

– Не. – Ан выставил вперёд руку, не давая идти дальше, и развернулся к Каз лицом. – Я серьёзно. Я хочу… Ты хороший человек, что бы тебе там в Ордене ни вбивали в голову. Я знаю одно – ты хороший человек. Не забывай об этом, ладно?

* * *

После долгих собраний решили, что с князем к Белому Храму пойдут две сотни людей, остальные во главе с Габией – к Оро. Оттуда выдвинутся к столице, и после того как Ариан сядет на трон, Рейтары волной прокатятся по княжеству, перемалывая остатки восстания.

Казимира и Вегард почти не разговаривали с той ночи, как она просила его уйти. Каз ничего не забыла, её грыз стыд – что не смогла подобрать слов, а только разнылась и сдалась. Развалюха какая-то, правильно Ариан сказал, соберись. Удавка на шее всё туже, дашь слабину – сдохнешь.

Через шесть часов пути на машине, раздобытой в Авроре, они остановились у Белого Храма. Ярдов пятьсот отделяли остатки свиты Валлета от высокой стены, но солдаты ещё не прибыли, а без них Каз бы не сунулась.

Таких храмов она прежде не видела – почти как небольшой княжеский особняк с высокими сводами, широкими колоннами, балконами и садами со всех сторон. Всё это роскошество возвышалось за стеной из ослепительно-белого камня, только теперь каждые ярдов сто кто-то намалевал на ней синей краской силуэт человека, раскинувшего руки. Над его головой разрывался круг – копия символа Белой Длани, только нарушающая все её устои. Каз и прежде видела такой рисунок, а вот Клаудия глаз не отводила от этого кощунства, даже злые слёзы вскипели. Похоже, восстающие обскуры по всему Морбосу выбрали это своим символом.

– Они поплатятся, – пообещал Ариан, остановившись рядом с Клаудией, и сжал ладонь в белой перчатке.