Дорога превращений. Суфийские притчи

Медресе» (религиозным училищем) для наставляемых душ служит весь мир, а «учебными пособиями» — все его обитатели, все стихии, все события и явления жизни. «Урок», преподаваемый Богом душе, ни на миг не прекращается. Эти положения суфизма иллюстрируются притчами, включенными в данный раздел.

Побег от смерти

Притча как бы иллюстрирует слова Корана: «…Ни один человек не знает, что случится с ним завтра; ни один человек не знает, на какой земле он умрет…» (31, 34) — и содержит скрытый призыв стремиться не к внешним, материальным («чтоб в Индию он был перенесен»), а к внутренним, духовным, переменам.

Д. Щ.

* * *

Убежать от самого себя, а следовательно, и от собственной судьбы — невозможно. Единственная альтернатива — достойно встретить ее лицом к лицу. Из притчи следует, что перемена места жительства, работы, брачного партнера и т. п. не решают экзистенциальных проблем человека. Поэтому столь важно объяснить ученику, что же именно может реально повлиять на его судьбу и решить его внутренние проблемы. То, что герой притчи перед смертью переносится из Святой земли — Иудеи — в языческую Индию, намекает на его греховность. Выходит, что он не прибег к главному средству, позволяющему избежать злой участи, — раскаянию…

М. Х.

Побег от смерти

Однажды некий подданный с поклоном
Предстал перед мудрейшим Соломоном:

«Царь, до зари внезапно я проснулся —

Ко мне Владыка смерти прикоснулся,

Да, наяву узрел я Азраила,

И дрожь предсмертная меня пронзила!»

«Чего ж ты хочешь?» — молвил повелитель.

«О Царь, ты и над духами правитель,

Так повели же одному из них,

Чтоб в Индию меня умчал он вмиг!..»

…Царь повелел, решив, что это — благо,

И очутился в Индии бедняга…

Все это было на заре. А днем

Сам Азраил предстал перед царем.

И царь ему: «О скорбный вестник выси,

Зачем ты утром смертному явился,

Прервав его покой, нарушив сон?

Чтоб в Индию он был перенесен?!»

И Азраил в ответ: «Я удивился,

Поскольку за душой его явился,

При этом Бог сказал мне, что она

Расстаться с телом в Индии должна,

А я его здесь — в Иудее — встретил…

Но тут же налетел какой-то ветер,

Унес его туда, и там как раз

Я выполнил Божественный приказ…»

…Мы вечно суетимся, убегаем,

И тем спастись и скрыться полагаем, —

Но от кого? Задумайся на миг:

От Бога? Или от себя самих?..

Шах и мат

Под видом шаха (царя) в суфийской образной системе нередко выступает человеческий дух, а под видом его слуги (в данном случае шута) — эмоционально-физическая природа человека. Данная притча своеобразно иллюстрирует внутреннюю борьбу в человеке (ср. в Новом Завете: «…Плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся…» — Гал. 5, 17). Вместо того чтобы стремиться к гармонии между противоположными началами своей природы (к чему призывают суфийские мудрецы), религиозный фанатик, терпя многочисленные «поражения» от своих вышедших из-под контроля страстей, пытается в ответ подавлять в себе естественные потребности — «умерщвлять плоть». Как бы от лица последней — шут и заявляет шаху: «Ведь мне, хоть я ни в чем не виноват, // Ты сам теперь объявишь: „Шах и мат!..“»

Д. Щ.

* * *

Если во многих других притчах Руми речь идет о противоборстве «духа и плоти» (олицетворяемых соответственно в образах человека и животного), то в данном случае конфликт («шахматная партия») происходит между интеллектуально-волевым началом и эмоциональной сферой, которые оба представлены людьми — шахом и его шутом (животное — символ плоти — здесь отсутствует). Иными словами, в сражение вступают рациональное и иррациональное начала в человеке. Заметим, что шах (разум) довел шута (чувство) до отчаяния («а шут, как на ветру бедняк нагой, дрожал пред шахом»), что привело в конце концов к повторному поражению шаха, который снова получил мат (араб. мат — «смерть», т. е. разум отключился и оставил ситуацию вне своего контроля). Смысл притчи в том, что человек должен крайне внимательно прислушиваться к своей эмоциональной сфере («шуту»), не подавляя ее, но стараясь установить в своей жизни равновесие между разумом и желаниями.