Дорога превращений. Суфийские притчи

Хозяина Лукман разумностью пленил,
И тот его с тех пор так высоко ценил,

Что вместе с ним всегда садился он обедать,

И блюдо каждое давал ему отведать,

И лишь когда Лукман вкус пищи проверял,

То и хозяин ел и тоже одобрял.

Вот как-то он зовет Лукмана: «Слушай, ныне

К обеду нам сосед прислать изволил дыню.

Попробуй поскорей – сладка она, иль нет?»

Вкушает раб кусок с восторгом, как шербет,

А тот ему уже дает второй и третий —

Лукман смакует их, как будто нет на свете

Вкусней. А господин глядит, как раб жует:

«Ну что ж, пора и мне наполнить свой живот!»

Но только он кусок от дыни откусил,

Как тотчас побледнел, вскричал, лишился сил, —

Так горечь обожгла и рот, и всю утробу,

Что час ему пришлось отлеживаться, чтобы

Прийти опять в себя. И он спросил раба:

«Как мог ты это есть? Как понимать тебя?

Притом ведь на лице твоем сияло счастье?!»

А тот в ответ: «Во мне ты принимал участье,

Меня ты одарял сочувствия теплом,

Блаженствовал всегда я под твоим крылом.

И, если б от тебя взять горечь отказался,

Предателем бы я позорным оказался:

Чтоб языка не жег прогорклой дыни кус,

Неужто от любви твоей я отрекусь?!.»

...Любовь из медяка чеканит золотой

И претворяет яд в целительный настой,

И силы от любви пробудятся в больном,

И уксус от любви взыграет, став вином.

Тому, кто полюбил, тюрьма – как светлый рай,

Тому, кто разлюбил, как цепи – вольный край.

Сменив на милость гнев и правду возлюбив,

Посланником добра предстанет страшный див.

Скорбь станет от любви счастливым торжеством,

Храбрея от любви, мышь обернется львом.

А грозный царь, любви сиянием влеком,

Вокруг свечи кружит кротчайшим мотыльком.

И, ведая, что все дает любимый Друг,

Ты примешь полноту и радостей, и мук.

IX. Цель обучения

Умножение любви и мудрости, расширение сознания ученика, одоление им новой духовной ступени —

все это может стать результатом прохождения очередного отрезка суфийского Пути, который бесконечен...

Слон

Притча иллюстрирует споры и трения, вплоть до взаимного неприятия и ожесточения, между представителями разных религий и философских учений. Между тем, по смыслу притчи, каждый из них воспринимает лишь часть Истины, всю же ее в целом способен обнаружить только свет «лампады», т. е. достоверное, «зрительное», восприятие, осуществляемое с помощью духовной интуиции ( айн алйакин). Таким образом, светом подлинного знания обладает лишь озарённый мистик, остальные пребывают в «ночном мраке» неведения – и потому односторонни в своих суждениях. Сюжет об ощупывании слона в темноте (или слепыми) был распространен в суфийской литературе и до Руми – например, у Санаи (первая пол. XII века). В русской поэзии похожий образ встречается у А.К. Толстого, изобразившего Правду воспринимаемой каждым по-своему, со своей точки зрения (стихотворение «Правда»):