Дорога сна

— Так, — она выдержала его пристальный взгляд. — Но не все об этом знают, а кто знает, предпочитает помалкивать. Мне не нужна лишняя огласка и слухи о том, что я ведьма. И я не промышляю любовными зельями и прочей ерундой! — Аврора сверкнула глазами. — Я вообще не беру за это деньги. А такие опасные зелья, как зелье забвения, я никогда и никому не предлагала. Незадолго до вашего приезда я сварила его и собиралась испробовать на себе — так я делаю со всеми своими снадобьями и отварами. Но тут приехали вы и сказали, что желали бы забыть… Я не знаю точно, как действует это зелье, — продолжила она после паузы. — Оно может вообще не подействовать, может стереть память о вашем прошлом, может стереть память вообще обо всём, и вам придётся заново учиться ходить и говорить, как иногда бывает с ранеными в голову, — Леон вздрогнул при этих словах.

— Это очень опасно, и вы, если согласитесь выпить зелье, окажетесь моим подопытным, — закончила Аврора, глядя ему в лицо. — Видите, я предупредила вас о возможных последствиях. Вы уверены, что хотите этого?

— Я приехал сюда в поисках приключений, и, кажется, я их нашёл, — медленно произнёс Леон. — Я понимаю, какая опасность мне угрожает, но я готов рискнуть. Если хотите, я могу даже оставить расписку, что снимаю с вас всякую ответственность, что я был предупреждён об опасности лишиться памяти и не обвиняю вас ни в чём.

— Пожалуй, это будет разумно, — поколебавшись, согласилась Аврора. — Прошу вас пройти со мной в гостиную.

В гостиной, под строгим взглядом Анны-Женевьевы, Леон, взяв принесённые хозяйкой чернила, перо и листок бумаги, письменно подтвердил, что во всех неприятных последствиях будет виноват только он, поскольку был предупреждён Авророй, протянул расписку Авроре, и та скрылась. Вернулась она через несколько минут, уже без расписки, но зато с каким-то стеклянным пузырьком, в котором плескалась поблёскивающая жидкость ядовито-зелёного цвета. Всё случилось так быстро, что Леон не до конца верил в реальность происходящего — ему казалось, что он попал в одну из сказок, которые рассказывала ему мать, где все колдуньи, добрые и злые, умели принимать облик прекрасных женщин и варили волшебные зелья. Теперь же такая колдунья стояла перед ним, протягивая пузырёк с зельем и пытливо заглядывая в лицо. В голове пронеслась мысль, не отравила ли Аврора своего мужа — если она и правда разбирается в зельях, ей ничего не стоило это сделать.

Но правда была в том, что Леону было уже всё равно.

Неважно, отравит его гостеприимная красавица, просто подшутит, вручив какой-нибудь безобидный травяной отвар, или на самом деле лишит памяти. Если в мире есть хоть малейшая возможность избавиться от терзающих ночных кошмаров, неумолкающего голоса совести и чувства вины, забыть обо всём случившемся и начать жизнь с чистого листа, Леон не собирался упускать эту возможность.

— Лучше сядьте, — Аврора кивнула на козетку на гнутых ножках, оканчивающихся львиными лапами. — От зелья может закружиться голова, и вы можете даже потерять сознание.

Леон послушно сел, осторожно взял из рук Авроры пузырёк, вытащил пробку, которой тот был заткнут, и поморщился от смеси запахов, ударившей в нос. Сильнее всего пахло полынью — такой же запах, кажется, исходил и от самой Авроры. Леон снова вдохнул смесь травяных ароматов, пытаясь привыкнуть к ним, посмотрел вниз, и ярко-зелёная жидкость внезапно напомнила ему глаза Луизы де Круаль, два изумрудных омута, в которых он так хотел утонуть…

Если он выпьет это зелье, то забудет и де Круаль. И Кольбера, и Арамиса, и монахов-иезуитов, и жестокого воспитателя из приюта, и того рыжеусого преступника, которого он заколол. Забудет насмешки детей мушкетёров и выговоры министра финансов, ранения в схватках и падения с лошади, унижения и разочарования, сопровождавшие его на всём жизненном пути. Забудет самого себя, перестанет быть Леоном дю Валлоном и станет кем-то другим, совершенно новым человеком. Мало кому выпадает такой шанс, а ему выпал.

Леон поднял глаза на Аврору, встревоженно глядящую на него, и улыбнулся ей.

— Если я забуду, как есть, ходить и говорить, не учите меня этому заново. Лучше просто придушите подушкой.

Сказав это, он запрокинул голову, с размаху закинул содержимое пузырька себе в рот и зажмурился — так оно ударило в голову. Перед глазами заплясали цветные круги, в ушах зашумело, язык онемел от невыносимой горечи, в носу защипало, и Леон нетвёрдой рукой отложил пузырёк — вернее, думал, что отложил. На самом деле тот выскользнул из его слабеющих пальцев и упал — к счастью, не на пол, а на край козетки. Несколько мгновений Леон ещё оставался в сознании, но потом глаза его закрылись, тело обмякло, голова потяжелела, и он, не в силах бороться, упал на бок, лишившись чувств.

Аврора, со страхом и надеждой наблюдавшая за ним, дрожащей рукой перекрестилась, потом мелкими шажками подошла поближе, подняла опустевший пузырёк, в котором не осталось ни одной капли, и отступила, глядя на распростёртого гостя с жалостью и нежностью.