Дорога сна

Теперь, подойдя чуть ближе, Аврора увидела, что рыжевато-каштановые волосы Железной Руки перепачканы кровью, под правым глазом наливается синяк, а губа разбита. Похоже, он с кем-то сошёлся в яростном кулачном бою — впрочем, судя по следам крови на металлическом протезе, победа всё же осталась за его обладателем.

— Тебе голову разбили! Вивьен, неси чистую воду и тряпки! — по привычке скомандовала Гретхен и тут же застонала от досады. — Ах, чёртова предательница! Франсуа, помоги же ему!

— Не надо, сам встану! — Бертран отстранил слугу, пытавшегося поддержать его, и тяжело поднялся. — Голова — что голова? Она у меня всё равно не самая главная часть тела! — он басовито расхохотался, но тут же умолк, сморщившись от боли. Потом он сделал несколько шагов в сторону Леона и едва успел подхватить его — бывший капитан не спешился, а скорее сполз с лошади, сделал шаг и полетел наземь.

— Держитесь, Леон! — пророкотал Бертран, с трудом удерживая своего товарища. Леон вцепился правой рукой в его плечо, левая бессильно повисла, ноги он переставлял с трудом, глаза бессмысленно смотрели в одну точку. Даже в сумерках Аврора разглядела его смертельно бледное лицо — губы были все белые, на правой скуле темнел синяк.

— Что с господином Лебренном? — вопросила она.

— В спину его ножом пырнули, подлецы, — ответил один из охотников, отрываясь от фляжки, из которой он жадно пил. — Метили в сердце, да вроде обошлось, под лопатку попало… Сзади напали, крысы подвальные, сволочи… простите, госпожа Лейтон, — смутился он, хлопнув себя по губам.

— Ничего, — ответила Аврора, чувствуя, как в ней поднимается волна холодной ярости, и в то же время её охватил страх за жизнь Леона. — Вы всё правильно сказали. Именно такие они и есть. Известно, кто именно его ранил?

— Да кто ж тут разглядит, в такой-то кутерьме? — откликнулся другой охотник. — Может, господин Лебренн, когда малость придёт в себя, сам вспомнит…

— А разбойники? Вы их захватили? — к ним уже от самых дверей обернулась Гретхен.

— Где-то половину захватили, остальные — кто-то сбежал, кто-то уже никуда не сбежит, — мрачно ответил Бертран и снова поморщился. — Пленных ведут сюда. Придётся временно разместить их в подземелье замка. Да, вот уж не думал, что старые тюремные камеры, не использовавшиеся со времён моего прапрапрадеда, снова пригодятся!

— А где Жюль-Антуан? — спросила Аврора, втайне надеясь, что он убит или, по крайней мере, серьёзно ранен. За сегодняшний день её неприязнь к этому человеку выросла до немыслимых размеров.

— Сопровождает пленных, — разочаровал её Бертран. — Он, может, угрюм как чёрт, зато стреляет очень метко. Прострелил Чёрному Жоффруа ногу, чтоб его! Этот Чёрный Жоффруа, надо сказать, отчаянный парень! Сражался до последнего, кое-кого из моих ребят подстрелил, других проткнул шпагой, царствие им небесное! — в голосе его звучало уважение к достойному противнику, которое он даже не пытался скрыть. — Это он разукрасил мне лицо, причём весьма ловко увернулся от моей железной руки! Если бы не де Труа, мы бы не поймали его!

— Господин Бертран, потом расскажете! — Франсуа проводил в замок шатающегося Леона и снова появился на пороге. — Вам голову перевязать надо да лицо промыть!

— Ох, снова закудахтал, старая наседка! — покачал головой Бертран. — Иду я, иду!

Аврора тоже поспешила внутрь — её опыт в целительстве сейчас был как нельзя кстати. Как-то само собой получилось, что Гретхен занялась Железной Рукой, а Аврора принялась хлопотать возле Леона. Франсуа, проявив неожиданную для его возраста и обычного степенного поведения прыткость, достал бинты, целебные мази, принёс тазы с водой, и вскоре женщины уже заботились о раненых бойцах. Леон сумел добраться до своей комнаты и теперь сидел на кровати, уронив голову на грудь. Он был в сознании, но вряд ли ясно осознавал происходящее. На робкое требование Авроры оголить спину он безо всяких возражений скинул жилет и стащил рубашку — снятый ранее плащ уже валялся на полу. Одежду тут же унёс бесшумно подлетевший Франсуа, чтобы позднее выстирать, а Аврора, закусив губу, принялась обрабатывать рану Леона.

Под левой лопаткой и впрямь был порез от ножа — впрочем, далеко не такой глубокий, как она опасалась. То ли нападавший промахнулся, то ли Леон сумел увернуться, но ничего жизненно важного, насколько могла судить Аврора, задето не было. Стараясь как можно осторожнее касаться плеча, она промыла рану, смазала её целебной мазью и перевязала. Леон держался стоически и ни разу не застонал — лишь порой резко втягивал воздух или издавал еле слышное шипение, но Аврора чувствовала, что он вздрагивает от каждого её прикосновения. Она и сама вздрагивала, дотрагиваясь до его горячей кожи, замирая от осознания, что происходит то, что ещё сегодня утром казалось ей невозможным. Леон сидит перед ней, полураздетый, а она трогает его обнажённый мускулистый торс…