Дорога тайн

На самом деле Хуан Диего прекрасно знал, что скажет ему доктор Розмари Штайн по поводу игр с адреналином и адреналиновыми рецепторами. (Он просто не хотел это услышать.) И поскольку Хуан Диего прекрасно понимал, что Кларк Френч был одним из тех людей, которые знают все, – Кларк был либо всезнайкой, либо отравленным жаждой ничего не упустить, – Хуан Диего постарался запомнить самую очевидную информацию в туристической брошюре о манильском Американском кладбище и Мемориале. Можно было подумать, что Хуан Диего уже побывал там.

На самом деле, сидя в лимузине, Хуан Диего испытывал искушение сказать Бьенвенидо, что был там. «В отеле останавливался ветеран Второй мировой войны – я ездил с ним. Он сошел на берег вместе с Макартуром, ну, когда генерал вернулся в октябре 1944 года. Макартур высадился на острове Лейте», – чуть не сказал Хуан Диего Бьенвенидо. Но вместо этого он произнес:

– Я посещу кладбище в другой раз. Хочу взглянуть на пару отелей – где можно остановиться, когда я вернусь. Их порекомендовал один мой друг.

– Конечно, ваше право, – сказал ему Бьенвенидо.

В брошюре об Американском кладбище и Мемориале в Маниле была фотография генерала Дугласа Макартура, шагающего по колено в воде к берегу острова Лейте в одноименном заливе.

На кладбище было более семнадцати тысяч надгробий; Хуан Диего запомнил эту цифру – не говоря уже о тридцати шести тысячах «пропавших без вести» и о не менее четырех тысяч «неопознанных». Хуан Диего умирал от желания рассказать кому-нибудь о том, что ему известно, но сдержался и ничего не сказал Бьенвенидо.

В битве при Маниле погибло более тысячи американских военных – примерно в то же время десантники отбивали остров Коррехидор, среди павших героев был отец доброго гринго, – но что, если один или несколько родственников Бьенвенидо были убиты в длившейся целый месяц битве при Маниле, когда погибло сто тысяч мирных филиппинцев?

Хуан Диего действительно спросил Бьенвенидо, что тому известно о расположении надгробий на огромном кладбище – более полутора сотен акров! Хуан Диего хотел узнать, есть ли на Коррехидоре какое-то конкретное место для американских солдат, убитых в сорок втором или сорок пятом годах. В брошюре упоминался особый мемориал военнослужащим, погибшим на Гуадалканале, и Хуан Диего знал, что там было одиннадцать больших участков захоронений. (Однако незнание имени доброго гринго – или имени его убитого отца – было проблемой.)

– Я думаю, надо назвать имя солдата, и вам скажут, какой участок, какой ряд, какая могила, – ответил Бьенвенидо. – Просто назовите имя – вот как это там организовано.

– Понятно, – только и сказал Хуан Диего.

Водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на усталого писателя. Может, ему показалось, что Хуан Диего плохо спал ночью. Но Бьенвенидо не знал о преступлении в аквариуме, и молодой водитель не догадывался, что Хуан Диего все больше клюет носом на заднем сиденье лимузина просто из-за второй половины таблетки лопресора, которая начала действовать.

«Софитель», куда Бьенвенидо его отвез, находился в районе Манилы под названием Пасай-Сити – даже чуть не уткнувшийся носом себе в колени Хуан Диего заметил за окошком лимузина собак-бомбоищеек.

– Вам следует поинтересоваться буфетом, – сказал ему Бьенвенидо. – Вот что я слышал о «Софителе».

– А что насчет буфета? – спросил Хуан Диего.

Перспектива пищевого отравления, казалось, взбодрила его. Но дело было не в этом: Хуану Диего было известно, что можно много чего узнать у водителей лимузинов; поездки в иноязычные страны, где он публиковался, научили его прислушиваться к водителям.

– Я знаю, где в отеле находится каждый мужской туалет, будь то при вестибюле или при ресторане, – сказал Бьенвенидо. – Профессиональным водителям положено знать эти вещи.

– Вы имеете в виду, где отлить? – спросил Хуан Диего; он слышал подобное и от других водителей. – А что насчет буфета?

– Если есть выбор, то обычно посетителям лучше пользоваться мужским туалетом при ресторане, а не в вестибюле отеля, – объяснил Бьенвенидо. – Здесь не так.

– А буфет? – повторил Хуан Диего.

– Я видел, как людей рвало в писсуары; я слышал, как они мозги высирали в унитазы, – предупредил его Бьенвенидо.

– Здесь? В «Софителе»? И вы уверены, что это из-за буфета? – спросил Хуан Диего.

– Может быть, еда простояла там целую вечность. Кто знает, сколько пролежала креветка при комнатной температуре? Держу пари, это из-за буфета! – воскликнул Бьенвенидо.

– Понятно, – только и сказал Хуан Диего.

Жаль, подумал он, «Софитель» выглядел вполне прилично. Видимо, Мириам почему-то нравился этот отель; может быть, она никогда не заходила в буфет. А возможно, Бьенвенидо ошибался.

Они отъехали из отеля «Софитель», куда Хуан Диего даже не заглянул. Другим отелем, который рекомендовала Мириам, был «Аскотт».

– Вам надо было сначала назвать «Аскотт», – вздыхая, сказал Бьенвенидо. – Это на Глориетте, в Макати-Сити. Прямо там «Айяла-центр» – там можно заполучить все что угодно.

– Что вы имеете в виду? – спросил Хуан Диего.