Дорога тайн

Вот она – искра, от которой может зажечься новый роман. Невесты, рекламирующие себя по переписке с помощью романов, которые прочли, – и не где-нибудь, а в книжном магазине! Идея родилась с названием: «Единственный шанс уехать из Литвы». О нет, подумал Хуан Диего. (Так он всегда думал, размышляя о новом романе, – пришедшая на ум идея казалось ему поначалу ужасной.)

И естественно, все это было ошибкой – просто языковая путаница. Гинтарас или Арвидас не мог изъясняться по-английски. Издатель и переводчица Хуана Диего посмеялись, объясняя ошибку книготорговца.

– Это просто группа читателей – все женщины, – сказала Дайва Хуану Диего.

– Они встречаются друг с другом за кофе или пивом, просто чтобы поговорить о романистах, которые им нравятся, – объяснила Раса.

– Вроде импровизированного книжного клуба, – сказала Дайва.

– В Литве нет невест по переписке, – заявила Раса.

– Должны же быть какие-то невесты по переписке, – предположил Хуан Диего.

На следующее утро в своем отеле с непроизносимым названием «Stikliai» Хуан Диего был представлен женщине-полицейскому из Интерпола в Вильнюсе; Дайва и Раса нашли ее и привезли в отель.

– В Литве нет невест по переписке, – сказала ему женщина-полицейский.

Она не осталась попить кофе; Хуан Диего не расслышал ее имени. Твердокаменность женщины-полицейского невозможно было замаскировать ее прической, выкрашенными в блекло-блондинистый цвет волосами с оранжевыми прядями цвета заката. Никакое количество красителей или их оттенков не могли скрыть того, кем она была: не девушкой для приятного времяпровождения, а стопроцентным и решительным полицейским. Пожалуйста, никаких романов о литовских невестах по переписке – таков был посыл суровой женщины-полицейского. Однако «Единственный шанс уехать из Литвы» еще не исчез.

– А как насчет усыновления детей? – спросил Хуан Диего Дайву и Расу. – А как же сиротские дома или агентства по усыновлению – должны же быть государственные службы по усыновлению или, может быть, государственные службы по правам детей? Как насчет женщин, которые хотят или вынуждены отдать своих детей на усыновление? Ведь Литва – католическая страна, не так ли?

Дайва, переводчик многих его романов, прекрасно поняла Хуана Диего.

– Женщины, отдающие своих детей на усыновление, не объявляют о себе в книжных магазинах, – улыбнулась она.

– Просто надо с чего-то начать, – объяснил он. – Романы с чего-то начинаются, романы переделываются.

Он не забыл лицо Одетты на доске объявлений в книжном магазине, но «Единственный шанс уехать из Литвы» теперь уже был другим романом. Женщина, которая отдавала ребенка на усыновление, тоже была читательницей; она искала встречи с другими читателями. Она не просто любила романы и их героев, она стремилась оставить свою жизнь в прошлом, включая своего ребенка. Она не думала о встрече с неким мужчиной.

Но чей был этот единственный шанс уехать из Литвы? Ее или ребенка? Хуан Диего знал, что в процессе усыновления все может пойти наперекосяк – и не только в романах.

Что касается «Страсти» Дженет Уинтерсон, то Хуан Диего любил этот роман; он перечитал его два или три раза – он постоянно возвращался к нему. Роман был не об ордене монахинь-лесбиянок. Речь в нем шла об истории и магии, в том числе о гастрономических привычках Наполеона и о девушке с перепонками между пальцами ног – к тому же она была трансвеститом. Это был роман о несбывшейся любви и печали. Для Кларка Френча было недостаточно духоподъемно написать о подобном.

А Хуан Диего особо выделял излюбленную фразу из романа «Страсть»: «Религия – где-то между страхом и сексом»[30]. Эта фраза рассердила бы бедного Кларка.

Было почти пять часов вечера перед новогодней ночью на Бохоле, когда Хуан Диего, хромая, вышел из ветхого здания аэропорта в хаос Тагбиларан-Сити, который показался ему убогим мегаполисом мотоциклов и мопедов. На Филиппинах было так много трудных названий мест, что Хуан Диего не мог их правильно запомнить – названия были у островов и у городов, не говоря уже о районах в самих городах. Это сбивало с толку. В Тагбиларане было много и уже знакомых маршрутных такси, облепленных религиозными плакатами, но такси перемежались с самодельными автомобилями, напоминавшими перекроенные газонокосилки или гольф-кары под двигателем с наддувом; было много велосипедов и, разумеется, людских толп, передвигавшихся пешим ходом.

Кларк Френч мужественно поднял над головой огромную сумку Хуана Диего – из уважения к женщинам и маленьким детям, которые не доставали ему до груди. Эта оранжевая поклажа представляла собой смертельную угрозу для женщин и детей, опрокинься она на них. И все же Кларк, не колеблясь, врезался в толпу, как фулбек в американском футболе, – маленькие коричневые фигурки откатывались в стороны перед ним, или же Кларк продирался сквозь них. Кларк был быком.

Доктор Хосефа Кинтана знала, как пройти вслед за мужем сквозь толпу. Одной рукой она упиралась в широкую спину Кларка, другой крепко держала Хуана Диего.