Дорога в Гандольфо

Резиновый поясок трусов был аккуратно перерезан в трех местах. Ибо имелись именно три разреза, а не разрыва. Здесь не было ни болтающихся нитей, ни растянутой ткани. Кто-то взял в руки острый режущий инструмент и сделал свое дьявольское дело! Но с какой целью? Только с одной – чтобы разоружить, связать его самым простейшим способом!

– Милый, что ты расшумелся так? – проговорила Регина Гринберг, зевая и потягиваясь, и неторопливо натянула на себя одеяло, прикрывшее пышные груди.

– Ты – сука! – злобно прорычал Дивероу. – Бесчестная, проклятая сука!

– Что произошло, мой сладенький перчик?

– Не называй меня «сладеньким перчиком», ты, южная стервоза! Я не могу выбраться отсюда!

Джинни снова зевнула и сладко потянулась. Затем промолвила с теплым сочувствием в голосе:

– Знаешь, как-то раз Мак сказал одну вещь, которая мне весьма пригодилась. Я услышала от него тогда: «Если вокруг начнут вдруг падать мины и все покажется тебе ужасным, – а ведь, поверь мне, и у тебя наступит время, когда мир, выглядящий ныне таким милым, вконец осточертеет, – то постарайся думать о чем-нибудь хорошем, только о хорошем, например, о своем здоровье и материальном достатке. И, главное, не думай о сделанных тобой ошибках, о своих печалях и заботах, ибо подобные думы вызывают лишь уныние. А уныние не дает никаких преимуществ, когда наступает ответственный момент и нужно приложить немалые усилия, чтобы спасти свою голову. В общем, все будет зависеть только от твоих мозгов».

– Что сделает этот проклятый толстяк, уразумев, что у меня нет никакой одежды?

– А ничего он не сделает, я уверена в этом, – ответила Джинни очень серьезно. – Во всяком случае, своей одеждой он с тобой не поделится. Так что встречи с Хаукинзом тебе не избежать.

Дивероу заговорил с ней резко, сердито. Потом умолк. И лишь спустя какое-то время, заглянув с нежностью в глаза Джинни, произнес:

– Погоди минуту. Ты сказала: «Встречи с Хаукинзом не избежать». Выходит, ты желаешь, чтобы я схватился с ним? Остановил его?

– Это твое дело, Сэм. Я хочу лишь, чтобы всем было хорошо.

– Ты поможешь мне?

Джинни задумалась ненадолго, затем твердо ответила:

– Нет, я не могу этого сделать. Во всяком случае, так, как ты думаешь. Я слишком многим обязана Маккензи.

– Ну и женщина! – взорвался Дивероу. – Да представляешь ли ты хоть немного, что задумал этот чертов псих?

Миссис Хаукинз номер один глядела на него с видом неожиданно поруганной невинности.

– Лейтенант не должен задавать вопросов старшему офицеру, майор. Он не должен даже надеяться, что сумеет понять и разобраться во всех сложностях отдаваемых ему приказов…

– Тогда о чем же мы толкуем, черт побери?

– Ты ловкий и находчивый парень. Хаукинз не стал бы тебя поддерживать, если бы ты не был таким. Сейчас я жду его, чтобы получить лучший из советов, какие он способен дать. Ему все под силу, чего он ни задумает, и все, за что возьмется, он сделает наилучшим образом. – Джинни снова юркнула под одеяло. – Боже, как я хочу спать!

И в этот момент Дивероу увидел их на тумбочке возле изголовья кровати.

Их – то есть ножницы.

Глава 19

– Прости за недоразумение с твоей одеждой, – проговорил Хаукинз, входя в просторную гостиную.

Сэм, свирепо глянув на него, потуже подпоясал оконной занавеской прикрывавшее его тело одеяло из гагачьего пуха.

– Ты, вероятно, думаешь, – продолжал генерал, – что у прачечной мог бы иметься и второй ключ на случай, если бы кто-то пожелал вдруг навестить ее и в выходной день? Но подобного рода заведения никому не доверяют, опасаясь непрошеных гостей.

– Да заткнись ты! – пробормотал Дивероу, которому опять пришлось заняться занавеской, ибо кушак из шелковой ткани вновь развязался. – Я полагаю, прачка появится утром?

– Надеюсь. Она – одна из немногих, кто уходит на ночь домой. К себе в деревню. Это не дело, конечно. Впрочем, здесь многое требует перемен.

– Что именно? И не придется ли мне в результате их еще разок пообедать с Азаз-Вараком?

– В данном случае, Сэм, ты мыслишь слишком односторонне. Обрати внимание и на другие вещи. Кстати, ты уверен, что тебе нужны рубашка и брюки? Если так, то сейчас я спущусь вниз… – Хаукинз сделал жест рукой в сторону дюжины огромных кресел с цветными салфетками на мягких спинках и подлокотниках, громоздившихся у выхода в холл.

– От тебя мне ничего не надо! Я сам позабочусь о себе. И хочу лишь одного: чтобы ты отказался от своего безумного плана и отпустил меня домой!

Маккензи отгрыз кончик сигары и выплюнул его на ковер.

– Ты уедешь домой, я обещаю. Как только ты переведешь все средства компании на один счет и сделаешь несколько вкладов, которые могут быть сняты со счетов только при определенных условиях, я лично отвезу тебя в аэропорт. Слово генерала!