Дорога в Омаху

– Ваши суждения психологического плана производят впечатление, но действительности не соответствуют. Оставляя в стороне вопрос о моей ссылке на то, что я действовал в целях самозащиты, мы должны будем признать, что меня упекли в тюрьму не потому, что я черный, а потому, что я инженер-химик. Ну а что касается расовых предубеждений, то разве что лишь несколько идиотов в Штутгарте вообразили, будто чернокожему не под силу произвести анализ на финальной стадии синтеза вещества…

– Право, в этом парне что-то есть! – провозгласила миссис Лафферти.

– Пожалуйста, милая Эрин!

– И все же, – продолжал Сайрус, – факт остается фактом: удовлетворение заявки на этот продукт со стороны конечного его потребителя было санкционировано главой Комиссии по контролю над вооружениями, хотя я лично известил его в своем письме, переданном ему через дипкурьера, с которым ранее я никогда не встречался, о некоторых внушающих тревогу моментах. Что же касается остальных членов комиссии, то какой-то нечистый на руку крупный чинуша скрыл от них мои подозрения. И в итоге меня, простите за выражение, выбросили из игры, однако данное обстоятельство не имело никакого отношения к цвету моей кожи, ибо в отчетах о лабораторных исследованиях не содержится подобной информации.

– А как ваша штутгартская эпопея соотносится с вечерней пресс-конференцией в аэропорту Лоуган? – спросил Пинкус.

– Учитывая все то, что я рассказал уже вашим коллегам о кое-каких странностях в связи с нашим заданием, мне придется вновь вернуться к шестому чувству, которое я только что отказывался принимать в расчет, поскольку оно, не будучи в своей основе одним из расовых отличий, ориентировано не на расовый вопрос как таковой, а на несколько иные, – в данном случае на коррупцию, или, точнее, коррумпированность правительственных кругов, примеров чему немало. То, что это так, подтверждает и следующий случай из моей биографии. Один влиятельный человек из Комиссии по контролю над вооружениями, нажав на боннские судебные органы и заключив со мной сделку, сумел извлечь мой черный зад из немецкой тюрьмы, где он пробыл бы пятьдесят лет, затянись это дело еще хотя бы на месяц. И – никакого шума, стало внезапно так тихо, что если бы мы захотели услышать хоть что-то о химическом заводе, то пришлось бы удовлетвориться воркованием горлицы – единственного существа, не хранившего молчания. Мой же срок был сокращен до пяти лет, и если бы я держал рот на замке, то, по всей видимости, отсидел бы лишь год. И не говорите мне, что там не пахло жареным.

– Но вы не выполнили условия сделки, хотя они для вас были исключительно выгодны, – произнесла осуждающе Дженнифер.

– Я же не добровольно, а вынужденно пошел на эту сделку… Мне не доставляло особой радости быть единственным чернокожим в немецкой тюрьме, значительную часть обитателей которой составляют бритоголовые маньяки, только и ждущие воскрешения Адольфа из мертвых.

– Простите, я понимаю вас: у нас тоже развито шестое чувство.

– Пожалуйста, не извиняйтесь, – попросил Ред наемник. – Когда я смотрел по тюремному телевидению все эти фильмы о пострадавших от химикатов, которые я разрабатывал, мне было стыдно за себя.

– Продолжайте, продолжайте, полковник…

– Ради бога, прекратите, адвокат: я же не полковник.

– Это у меня вырвалось случайно, – проговорил торопливо Дивероу. – Я просто хотел спросить, что бы вы делали в тюрьме пятьдесят лет, если нормальному человеку не выдержать и пятидесяти минут в компании бритоголовых.

– Вопрос не имеет практического значения, хотя частичным ответом на него служит тот факт, что сперва я нашел рациональное решение, позволившее мне выбраться из немецкой тюрьмы, а затем удрал с Романом Зет. И довольно об этой чепухе, парень!

– И вы полагаете, что нечто, подобное тому, что обрушилось на вас, ныне угрожает и генералу Хаукинзу? – спросил Арон, подаваясь вперед в своем кресле. – Во всяком случае, в пользу этого предположения свидетельствует та программа теленовостей, которую мы только что видели.

– В ответ на ваш вопрос скажу вам следующее. Во-первых, я никогда не поверю – просто не смогу поверить, – чтобы Нобелевский комитет учредил вдруг премию «солдату века». Во-вторых, уже из одного того, что так называемая делегация Нобелевского комитета прибыла самолетом не куда-нибудь, а в Бостон с его аэродромом, единственным на весь район, в котором вы подвергались в последнее время нападению, мы можем сделать заключение, что за вами следят с помощью новейшей техники, имеющейся в распоряжении секретных служб. И, в-третьих, те четверо психов, что пытались захватить вас в Хуксетте, содержались в тюрьме строгого режима и, как догадываюсь я, не смогли бы подкупить ни одного охранника. То, что они из каторжной тюрьмы, вы и сами поняли по клейму прачечной на белье, – например, на внутренней стороне брюк, – что и позволило вам отослать мерзавцев в мешках для трупов назад, в место их заключения.