Дорога в Омаху

— Эти сукины дети сбежали! — завопил он. — Где они? Здесь?

— Вы имеете в виду Романа и наших Дези? — встревожился Сэм. — Они что, дезертировали?

— Да нет, черт возьми! Но эти парни — словно дети в Диснейленде: все должны рассмотреть! Вернуться-то они вернутся, но ведь эти молодцы нарушили мой приказ!

— Что вы имеете в виду, полковник? — произнес Пинкус.

— Я отлучился ненадолго... пошел в туалет... велел им оставаться на месте. А они тем временем исчезли, хотя я...

— Вы же только что сказали, что они вернутся, — заметил Дивероу. — Так стоит ли зря волноваться?

— Неужто вы хотите, чтобы эти болтливые обезьяны носились по всему отелю?

— По правде говоря, это весьма оживило бы обстановку, — захихикал Арон, — а то здесь все какие-то дипломаты, разгуливающие чинно, словно индюки.

— Сайрус, — сказала Дженнифер, разглядывая огромного наемника, — вы выглядите... не знаю, как бы это получше выразиться... так элегантно!

— Это только тряпки, Дженни! У меня не было никогда ничего подобного до тех пор, пока сорок шесть моих родственников в Джорджии не купили в складчину костюм в «Пичтри-центре» по случаю присвоения мне докторской степени. На подобные вещи не хватало средств ни до этого, ни после того. Рад, что он так же нравится вам, как и мне. Им я обязан любезности мистера Пинкуса, чьи портные готовы проскочить хоть в игольное ушко, стоит ему только чихнуть.

— Неправда, мой друг, — возразил Арон. — Просто они понимают, что значит экстренная необходимость... Ну как, Сэм, славно ли выглядит наш полковник?

— Да, славно, — согласился тот неохотно.

— Колосс Родосский, разодетый для встречи с сиятельнейшими особами! — кивнула одобрительно головой Редуинг.

Арон Пинкус повернулся к ней и, указывая на Сайруса, произнес:

— Позвольте, дорогая моя, представить вашей светлости человека, который составит вам компанию во время сегодняшних слушаний... Перед вами — судья Корнелиус Олдсмобиль. Благодаря стараниям моего старого друга, члена Верховного суда, он будет находиться в зале в роли amicus curiae. Ему разрешается лишь наблюдать за происходящим, но никак не высказывать своего мнения. Сядет он рядом с генералом Хаукинзом, полагающим, исходя из логики, что сей джентльмен призван обеспечивать его безопасность. Если в конце заседания нашему генералу вздумается вдруг выступить с каким-нибудь заявлением, то, как заверил меня судья Олдсмобиль, у него найдется немало способов унять нашего не в меру ретивого друга, включая и ссылку на якобы приключившийся с ним приступ в результате нарушения обмена веществ. Ну а в итоге, учитывая возраст генерала, неудавшегося оратора бережно вынесут из зала суда.

— Арон, вы старая лиса! — вскочил со стула Сэм.

— Мне нелегко было решиться на такое, но спасти нас может лишь альтернативный вариант. Как и предполагала наша прелестная Дженнифер.

— Боже, как бы хотела я, чтобы вы были лет на тридцать моложе! — воскликнула Редуинг. — Черт возьми, хотя бы на двадцать!

— Я тоже желал бы этого, дитя мое, но, надеюсь, вы не станете посвящать в нашу тайну Шерли.

— Об этом и я могу ей рассказать, если Покахонтас не уймется, — пригрозил Дивероу. — В конце концов, не зря же мною, как вам известно, проделано в бурю десять, а то и все пятнадцать миль, о чем я молчу исключительно из скромности.

* * *

Арнольд Сьюбагалу втиснул свое тучное тело в кресло, на чьи подлокотники он мог смело опираться во время любимого его развлечения в минуты досуга. Когда он поднимал руку, чтобы метнуть стрелу с присоской, его грушевидной формы торс оставался неподвижным, что и требовалось для успешной игры. В общем, им было рассчитано все. Недаром же слыл он блестящим инженером с коэффициентом интеллекта, равным 185, и знал все обо всем, исключая лишь реальную политику, правила вежливости и советы врачей-диетологов.

Он нажал на кнопку. Огромный занавес медленно пополз вверх, открывая взору фотографии шестисот мужчин и женщин — всех тех, кого Сьюбагалу считал врагами. Кого тут только не было: и либералы из обеих партий, и помешанные на окружающей среде психи, не способные увидеть разницу между прибылью и убытками, и феминистки, бросившие вызов предопределенному Богом верховенству мужчин, и конгрессмены, имевшие безрассудство заявить ему, что он не президент!.. Ну, может быть, оно и так, но кто, черт возьми, как не он, заботился о президенте и денно и нощно?

Только Сьюбагалу приступил к игре, как зазвонил телефон, помешав ему толком прицелиться. В результате стрела, отклонившись с пути, вылетела в открытое окно.

Трудившийся в розарии садовник завопил во всю глотку:

— Этот ублюдок опять за свое! Я ухожу!

Арнольд никак не отреагировал на крик, ибо мысли его были заняты другим. Если бы он не промахнулся, то попал бы стрелой между глаз этому типу, по-видимому, члену какого-то там союза коммунистов-социалистов, ожидающему двухнедельного пособия в связи с уходом с работы, на которой пробыл он чертовы двадцать лет.