Дорога в прошедшем времени

Очень не понравилось мне, как местное руководство использовало внутренние войска. Ставили их вокруг райкома, и на этом дело кончалось. Вскоре Шаталин навел порядок. Ситуация быстро была взята под контроль. Не одобрял я действий тогдашнего предсовмина Узбекистана, который без всякой нужды продолжал и продолжал свозить турок-месхетинцев в спецлагеря. Под видом «спасения людей» доделывалось то, что не успели сделать погромщики. Всячески саботировалось начало восстановления разрушенных домов. Для чего же тогда мы ввели войска?

Вместе с председателем Совмина, областным начальством поехал на территорию воинской части под Ферганой, где был устроен подобный лагерь. Большего безобразия в жизни мне еще не приходилось видеть! Люди, многие из которых были ранены, старики, женщины, дети размещены в абсолютно нечеловеческих условиях. Страшная жарища, живут в палатках, готовят еду на кострах. Сколько чисто бытовых вопросов пришлось решать. Кормить из походных кухонь, организовывать медицинское обслуживание, подвозку воды, хлеба. Было стыдно за нашу советскую власть.

Тут же собрался стихийный митинг. Несколько тысяч оскорбленных, униженных людей недоумевали: «За что новое надругательство?» Требовали от меня одного – не возвращать в дома, откуда их только что выгнали, а вернуть их на родину, откуда они были депортированы «отцом народов». Я не мог им этого гарантировать. Но обещал обязательно съездить в Грузию и попытаться уговорить руководство республики способствовать этому непростому процессу.

Я сделал это. Помню осенние краски Южной Грузии, следы былой жизни, былых поселений, террасных садов. Очень старая женщина в черном одеянии медленно идет в гору. Несет яблоки. Около нас останавливается, что-то говорит, угощает желтыми ароматными яблоками. Прежнее, коммунистическое правительство Грузии с большим пониманием относилось к проблеме возвращения турок в Месхетию. Но активисты из неформальных обществ устроили мне «стихийный» митинг, массовое «волеизъявление» местного населения. Стыдно стало за них, не похожих на грузин, но я понял: не позволят вернуться этому несчастному народу. Нынешнее грузинское правительство, как мне кажется, занимает здесь еще более жесткую националистическую и отнюдь не гуманную позицию.

Позже я сопровождал в Фергану Н.И. Рыжкова. Были мы и в том же лагере. Две женщины взяли Николая Ивановича под руки и повели. Объяснили, что по их обычаю это значит, что гость в безопасности, его никто не тронет. Предусмотрительность была не лишней. В то время у членов политбюро охранников было много меньше, чем сейчас у какого-нибудь банкира. Был и «митинг». Под впечатлением безысходного положения этих людей и под влиянием узбекских лидеров Н.И. Рыжков принял ошибочное, как я считаю, решение расселить турок-месхетинцев в ряде областей Нечерноземья. Ничего из этого не могло получиться и не получилось.

После Ферганы, Коканда Средняя Азия много раз давала знать о себе. Под видимым благополучием насаждавшейся многие десятилетия лжи о «братстве», о решенном национальном вопросе скрываются мощные пружины проблем, противоречий и потенциальных конфликтов. Ни одного из них советской власти решить не удалось. Не удалось изжить байство и клановость. В конце перестройки пришли новые люди – Назарбаев, Каримов, Акаев, но и они ничего не смогли сделать. И как была безраздельной в советское время в Средней Азии власть КПСС, вкупе с властью «денежных мешков», так все и осталось, только… без КПСС! А проблемы земли, воды, экологии, безработицы, жилья, нищенства никуда не исчезли. Тем не менее больших беспорядков, за исключением трагедии Таджикистана, удается избежать. В наше время Средняя Азия вспыхивала чуть ли не ежемесячно.

Были беспорядки и жертвы стычек на межнациональной почве в городе Новый Узень Казахской ССР, в городе Исфара Таджикистана. 12–20 февраля 1990 года массовые беспорядки, погромы, поджоги, попытка захвата власти в городе Душанбе. В феврале – марте 1990 года уже лично И.А. Каримову пришлось гасить новую вспышку насилия между узбеками и турками-месхетинцами в ряде районов Ташкентской области. Почти месяц продолжались особенно жестокие бесчинства и насилие в городах Ош, Узген, частично Фрунзе Киргизской ССР.

Прокуратура, которая вела расследование этих дел, сталкивалась с колоссальными трудностями. Командированные следователи местных обычаев, языка не знали. Преступные кланы запугивали свидетелей. Власти, которые по большому счету в той или иной степени, той или иной «группой товарищей» причастны к бесчинствам, следствию только мешали. Бессилие центральной власти нарастало…

7 июля 1990 года я отчитывался в Совете Национальностей: