Дорога в страну четырёх рек

Однажды Жанна вернулась в свою квартиру после очередной тусовочной поездки. Девушка настолько устала от тяжелой дороги, что бросила в прихожей тяжелый рюкзак и заснула не раздеваясь. В ту ночь ее посетило самое яркое и страшное видение. Она стояла на краю пропасти, в которую с грохотом несся огромный водопад. Но леденила сердце даже не высота — бездна под ногами Жанны была заселена мерзкими духами. Они взывали к ней и манили к себе. Лишь невероятным усилием воли Жанна заставила себя очнуться от этого кошмара.

В то утро косички-дреды были нещадно срезаны и выброшены в мусорное ведро. Жанна встала к мольберту и принялась с поспешностью запечатлевать увиденное. Именно тогда она поняла, что ее сны — гораздо больше, чем просто сны, а отражение жуткой и вполне реально существующей действительности.

Вот уже год как Жанна жила затворнической жизнью. Старые друзья по тусовке были изгнаны из ее жизни вслед за дредами. Теперь она никому не звонила, кроме барыги Женича, никуда не ходила, кроме магазина, уволилась из художественной школы, где подрабатывала уроками живописи. Постепенно ей тоже перестали звонить, приходить и приглашать в поездки. Казалось, о ней всерьез и надолго забыли. И вдруг звонок — первая и до сих пор не забытая любовь.

У Жанны забилось сердце, во рту пересохло. Она сглотнула слюну, не зная, что ответить.

— Алло, Жанусик, ты меня слышишь? Ты там, что, умерла? Ну, короче, я щас приеду. Минут через сорок, о’кей?

Жанна не успела ничего ответить, как в трубке послышались короткие гудки.

Глава 26

— Пощади, владыка! — неистово кричал колдун, ползая по полу. — Пощади! — прохрипел он из последних сил. Очередной удар боли сразил его наповал. Петерсу показалось, что сейчас его живот лопнет и окровавленные кишки вывалятся на паркет, обдавая зловонием всю квартиру. Через секунду он очнулся и понял, что выпачкан собственными фекалиями, что они лезут даже изо рта. Это унижение было ужаснее любой боли и судорог.

А как красиво все начиналось, когда владыка благоволил к нему! Но это было в самом начале, когда он только принял посвящение. Петерс чувствовал упоение властью и силой, силой и властью. Это был полет, это была свобода, но после подписания окончательного договора, того самого, который является последней клятвой и считается точкой невозврата, все изменилось. Теперь встречи с повелителем приносили неимоверную муку и нечеловеческие страдания. Именно нечеловеческие, так как после подписания договора он перестал быть человеком. Он был уже полностью причастен темным духам, человеческим у него оставалось только тело. То тело, пусть уже и многократно поруганное, которое так ненавидит учитель. Потому как оно — творение врага.

— Пощади, — снова прохрипел маг. Его еще раз вырвало, на этот раз кровью, очередная страшная судорога пронзила тело. Но повелитель молчал.

— Прошу тебя… — взмолился обессиленный Петерс. Я ведь выполнил все условия — двенадцать человеческих жертв у твоего алтаря. Но силы мои иссякают. Я не могу сделать элементарный приворот только из-за того, что привораживаемая женщина находится в стане нашего врага.

— Я сыт бомжами и алкоголиками. Ты хотел задобрить меня душами человеческого отрепья? Душами низших отбросов, которые никому не нужны? Разве только нашему сердобольному Врагу, который, как Он говорит, любит всякую душу Своего творения. Но сейчас речь не об этом. Мне нужна последняя, тринадцатая жертва. Только тогда ты получишь власть над последователями Врага.

Воцарилась тишина, боль прошла. Петерс медленно поднялся и, шатаясь, побрел в ванную. Через час, закутавшись в теплый халат, он сидел в кресле перед камином. Его знобило, голова отяжелела, руки и ноги налились свинцом.

— Привет, Петерс, — послышался как всегда бодрый голос Аримана.

— А, это ты дружище? — устало проговорил колдун, приподняв отяжелевшие веки.

— Ты что-то плохо выглядишь, Петерс, — сказал Ариман, устраиваясь в кресле напротив. — У меня к тебе разговорчик серьезный, но ты, похоже, совсем раскис?

Петерс ничего на это не ответил, лишь повел бровью в сторону Аримана. Будь у него хоть немного больше сил, он бы ни за что не позволил разговаривать с собой таким тоном.

— Ты зря игнорируешь меня, Петерс. Разговор касается как раз твоего последнего общения с владыкой. Я принес тебе некоторые наводки, как действовать дальше.

Волю повелителя не исполнить было нельзя. И Петерс заставил себя ответить:

— Да? И что ты хочешь мне сказать? Я весь внимание.

— Тринадцатая жертва! Вот о чем я тебе хочу сказать. Меня послал владыка дать тебе подробные указания.

Петерс напрягся, видно было, как у него заходили желваки на щеках.

— Тринадцатая жертва, Петерс, — и ты получаешь власть над станом Врага. — Ариман захихикал своим мерзким смешком.