Дорога в туман

— Волк, ты понимаешь, что я пропаду без тебя? Сколько раз ты меня уже выручал? Подхватывал, если я падала, и поддерживал, когда нужно. Я же сюда не сидеть за прялкой пришла. Ты же сам знаешь. Только, я в вашем мире так много не знаю! И что я без тебя? Ты говоришь, что меня не остановить? Это потому, что я на тебя рассчитываю, ты у меня всегда за спиной или рядом. А если тебя не будет? И я тоже за тебя боюсь! Очень! Я ревела не переставая, пока меня к Матвею везли, до появления Жаруси. Спасибо её, что она передала, что ты жив. А когда с цепью этой? Я смогла сообразить как её снять, только когда поняла, что даже, если я не справлюсь, ты меня все равно найдешь и спасешь оттуда, я сразу успокоилась и поняла, что мне делать. А теперь ты уходишь? — Катерина закрыла глаза, и горько расплакалась, понимая, что если Волк решит уйти, никто его не остановит. Над ухом раздался тяжелый вздох.

— Только не надо! Я тебя очень прошу. Я вот этого вообще не могу переносить, сейчас лягу и сдохну! — Волк топтался вокруг, неуклюже заглядывая Катерине в лицо. — Я тебе правда нужен?

— Ты что, глупый что ли? — Катерина сердито вытирала слеза и не только их, рукавом рубашки — Жаруся убьет, если увидит, как я с её нарядами обращаюсь, — мелькнуло в голове. — Ты мне очень, просто очень нужен!

Волк облегченно лег, положил голову на свои лапы, и закрыл глаза. — А я уж так расстроился, что ничего не могу для тебя сделать. И от Матвея не защитил, и тебя там на цепь приковали! И не успел тебя спасти от гада мелкого! Ты и сама с ним управилась.

— Все, хватит тебе уже казниться! Было бы от чего! — Катя с опоздание подумала, что такой реакции от Волка и следовало ожидать. Как она не доглядела! Жаруся же правильно сказала, что он по натуре верный рыцарь, а тут у него из под носа его опекаемую уволокли, прямо у него на глазах, и он не спас, да ещё он клялся её маме и бабушке, что Катю всегда защитит, а тут так оплошал, вот бедный! — Давай лучше съездим на гору и освободим царевича Елисея. И утрем нос вредному карлику!

— А давай! — Волк на глазах помолодел, и даже некое хулиганство проявилось. — С наслаждением!

Они разошлись по своим комнатам, и ни один не услышал, что в самом темном углу горницы, совершенно незамеченная собеседниками, на высокой жердочке-сучке, сидела Жаруся, погасив все свои перья. Она, заметив опасные признаки, опасалась, что Волк впадет в раскаяние и попытается самоустраниться, а искать его потом долго и трудно, так что следовало позаботиться о приятеле. Жаруся отлично помнила, как этот дуралей чуть не умер, когда его прогнала коварная царевна, и как ей трудно было вернуть его к жизни. И собиралась вмешаться вовремя, но умница-девочка все сделала лучше. — Хорошо, когда у человека сердце на месте, и может почуять, что другому плохо, — рассуждала она, перелетая в свою комнату и устраиваясь поудобнее.

— Так, все собрались? Никто ничего не забыл? — вопил Кот, стоя на столе в горнице, через несколько дней.

— Да что ж ты такой шумный-то по утрам? — усмехался Волк, тряся левым ухом. — Кажется, что твой вопль у меня там застрял и по уху так и бегает.

— А нечего уши развешивать где не надо! — веселился Баюн, радуясь, что у Волка закончилась его меланхолия и вернулось чувство юмора. — Вырастил лопухи, расставил, и жалуется. — Баюн вовремя заметил волчий бросок и легко перелетел на сундук. — И вовсе даже промахнулся, — он сделал вид, что шаркает задней лапой на приятеля, и тут же тряпкой повис у того в зубах, не успев проследить за стремительным движение Волка.

— Вот возьму и потрясу тебя как грушу! — невнятно сказал Волк, выплюнул кошачий загривок и пофыркал. — Шерсти-то шерсти, фу, пылесоса жалко на тебя здесь нет!

Катя радовалась, глядя на их возню.

— Я всегда знала, что ты умница! Посматривай за ним, он не переносит, когда думает, что уже не нужен. Впадает в уныние и загибается. Я его давненько знаю, — тихо свистнула ей на ухо Жаруся по-птичьи, чтобы Волк не понял. — А глаза и особенно клюв, то есть нос, все-таки лучше вытирать платком! — она легонько клюнула Катю в макушку и вылетела в окно.

Катерина рассмеялась. — Кто бы сомневался! — подумала она.

Гора была далековато. Катерина заметила её очертания и поёжилась, как-то сразу вспомнился утес на котором стоял дом мужичка. Сивка, который вернулся за два дня до вылета, и сразу кинулся к Кате, благодарить за брата, вез Степана. На Волке привычно устроилась Катя, спину которой грел Баюн. Жаруся зависла над головой Сивки, расспрашивая того о Воронке. Конь улетел в степи и там отъедался и отдыхал от многолетнего жестокого плена.

— Туда, туда спускаемся, — толстая пушистая лапа махала над Катиным плечом, указывая направление. Горный склон порос высоченными соснами. Запах от них был удивительный!

— Что это? — принюхивался Степан в восторге.

— Живичные сосны. Смолистые, тоже можно сказать. Тут воздух как вода родниковая, — ответил Сивка.