Дорога в туман

Катерина успела прихватить свою серую сумку и уже была у двери.

— Сарафан, летник, все зеленый шёлк, рубаха тонкая, вышитая, жемчуг и золотая нить. Летник чуть темнее. Кокошник с желтыми лалами, туфельки сафьяновые цвета травы. — В спину ей мелодично проговорила Жаруся. — Катюша, не забудь, он же у нас эстет чешуйчатый.

— Спасибо большое. — Катерина осмотрела себя и поклонилась Птице. Видно было, что Жарусе очень приятно, вон как засветилась. И, перелетев к Кате на плечо, сразу придала походке девочки исключительную легкость и воздушность.

Выйдя из дуба, Катерина присоединилась к Баюну и Сивке, которые пытались Горыныча успокоить. — Чего ты скандалишь? Вот она, собственной персоной. Сейчас к тебе полетим.

— Как вы могли! — бушевал Горыныч уже вполголоса, опасливо косясь на Катерину. — Ушли обратно, меня тут оставили, нору не очистили! А обещались!

— Змей, а где ты был, когда Катерину чуть снова Яга не украла? А Авдеевы деятели? Ты же их и не видел, пока они сами на тебя не наткнулись. Так что, надо было девочкой рисковать, пока ты себе пузо сверточком своим грел? — вспылил Баюн. — И не говори мне, чего я мог, а чего не мог! А то передумаем к тебе лететь!

— Да я же и ничего… Это я так, перенервничал. Ой, какая девица-то у нас красавица, — забубнил Горыныч, сложив крылья и обернувшись длиннющим хвостом. — Доброго утречка, Катенька.

— Доброе утро! — поздоровалась вежливая Катерина, наслаждаясь тем, что она под действием Жаруси не идет, а практически летит, легонько отталкиваясь от земли.

— Так, внимание! Это вот Степан. Его жрать, пугать, красть, прятать и требовать песен нельзя! Горыныч, оторвись от созерцания, ты меня слышишь? — Волк был строг и грозен.

Горыныч неохотно отвернулся от Катерины, осмотрел Степана, понюхал его, отчего тот чуть в обморок не упал, и вздохнул:

— А что с ним можно делать? — тон Змея был задумчив и присутствующим не понравился.

— Ничего с ним тебе делать нельзя. Он из Катиного мира, в тумане не спит, Катю защищать будет. Я его вчера уже учил. — Волк не собирался распускать Горыныча.

— А, ты сам учил, и он ещё живой? Ну, живучий, тогда. Ладно, ладно, не зверей, Степан так Степан, нам без разницы. Нам бы только норку нашу и хорошо… Нам и ладненько. Так, а куда это Степан собирается? В тумане он, значит, не спит? — Горыныч помрачнел и призадумался. — А ну как в нору мою залезет? — Горыныч и так был сильно расстроен событиями последних дней, а тут ещё этот мальчишка неизвестный! Он приблизил морду к Степану и начал водить по нему носом, шумно фыркая. Степан побледнел.

— Горыныч, ты вроде дракон. Или ты в ищейки переучиваешься? — издевательски заметил Волк.

— Он мне не нравится, — заявил Горыныч категорично.

— Ты ему по-моему тоже, — парировал очень недовольный Баюн.

— Путь Катя сама едет. Без этого хлыща бледного. Он может в нору мою забраться. — Горыныч сопел и из его ноздрей начали вылетать струйки дыма. Прямо на Степана, который уже был в полуобморочном состоянии. Ему очень хотелось бежать подальше, но двинуться он не мог.

— Хорошо, хорошо, пусть Степан остается. А мы сейчас отправимся. — Катерина развернула Степана, которого ноги плохо слушались, к Дубу и подтолкнула в нужном направлении. Кот открыл было рот, но увидел Катино лицо и закрыл его. Волк ничего не понял, но последовал за Катериной.

— Кать, это не разумно. Степан должен лететь, — с ходу начал доказывать Волк.

— Должен, а если Горыныч обнаружит, что из его норы что-то пропало? Что вполне вероятно за столько-то лет! И как ты думаешь, кого он обвинит? А мне Степана хорошо бы живым и невредимым обратно вернуть, а не в спичечном коробке, после Горыныча, — возразила разумная Катерина.

— О, об этом-то мы и не подумали, — обнаружил недостаток в плане Кот.

Степан, осознав, что с драконом пока общаться будет не надо, нервно вытирал лоб подвернувшейся тряпочкой.

— Степ, там чисто, дырку на лбу не протри! — Катерина отобрала у Степана край самобранки, и сложила её от греха подальше. Степану подсунула пачку бумажных салфеток из своей сумки, тихо надеясь, что с их отлетом он в себя придет, и не начнет, к примеру, салфетки жевать, от шока.

— Так, иди отдохни пока, полежи, или посиди вон на том стуле, посмотри в окошко, мух посчитай, а мы полетели. — Волк подтолкнул мальчишку к его светлице, закрыл, на всякий случай, оружейную и подмигнул Баюну. Тот повел лапой, Дуб закрыл все ненужные Степану помещения, и приготовился ждать возвращения хозяина.

— Каких ещё мух он должен считать? У меня в Дубе порядок отменный, мух нет и не было никогда! — ворчал чистюля Баюн.

— Да это просто выражение такое! — усмехался Волк.

— Не выражайся, пожалуйста, в моем доме! — Баюн не переносил даже намека на то, что где-то может быть лучше, чище и удобнее, чем у него в Дубе.

Долетели к тому месту, где была сказка, без приключений, и Катерину снова спустила в туман Жаруся.