Дорога запустения

– Пожалуйте за мной, Госпожа. – Камерарий и Пророчица свернули за угол и увидели плотное скопление народа.

– Прошу, оттуда лучше видно, – предложил Кадиллак Духновенный и поволок Таасмин Манделью вверх по каменным ступеням на балкон. За кольцом оторопелых горожан она углядела машинные руки-ноги, блестящие на вечернем солнце. Бедные Дети Непорочной Конструкции стояли на коленях у сетчатого ограждения стройплощадки «Вифлеем-Арес-Сталь». Воздух гудел двоичными мантрами, в неистовом религиозном угаре несуразные руки ходили ходуном, напоминая журавлиные крылья. Каждые несколько секунд одно Бедное Дитя покидало паству и, совершенно пренебрегая предупреждающими криками о том, что через ограду пропущен ток, вдавливало металлические протезы в сетку. Искрилось электричество, молящийся охал и выгибался в божественном экстазе. Затем возвращался на место и возобновлял пение 10111010101111000001101101010, а ему на смену уже шел другой.

– Что они делают? – спросила Таасмин Манделья.

– Я бы сказал, Госпожа, это очевидно. Они поклоняются.

– Стройплощадке?

– Как я понимаю, низшие сословия Града Веры какое-то время обсуждают пророчество. Это пророчество гласит, что Корпорация «Вифлеем-Арес» строит здесь не что иное, как место рождения, если так можно выразиться, Стального Мессии, Освободителя, Машины с Человеческим Сердцем, которая спасет машины от тысячелетнего рабства плоти.

– И поэтому они поклоняются… фундаментам и земляным работам?

За сеткой уходящая смена строителей замерла, глазея на молящихся Дуроменов.

– Именно. Это место священно, его почитают, ему поклоняются.

Таасмин Манделья снова воззрилась на непрекращающийся поток Бедных Детей, радостно приносивших себя в жертву электризованному ограждению.

– Бред, – прошептала она.

Кто-то в толпе городских заорал:

– Глядите! Это она! Серая Госпожа!

Повернулись головы, ткнули в воздух пальцы. Бедные Дети прекратили Поклонение Ограде и завращали стальными глазными яблоками, устремляя взгляд на балкон. Девушка со стальной грудью и левой ногой встала и крикнула:

– Весть! Дай нам весть!

Возглас в тот же миг подхватила вся паства.

– Весть! Весть! Дай нам весть! Весть! Весть! Дай нам весть!

Таасмин Манделью распяли пять тысяч глаз.

– Они ждут ваших указаний, Госпожа, – угодливо сказал Кадиллак Духновенный.

– Не могу, – прошептала Таасмин Манделья. – Это все отвратительно. Бред, идолопоклонничество… Это не истинная духовность, не истинное почитание… это все должно прекратиться.

– Вы лидер, их духовная глава, их пастырь, водитель и совесть. Вам до́лжно вести их за собой.

Распевка вошла в маниакальную фазу. Две с половиной тысячи кулаков молотили по земле, и земля дрожала.

– Нет! Я отказываюсь! Это скверна! Я не Бог, чтобы желать их поклонения, я его презираю. Я не просила вас за мной следовать, я служу Приснодеве, а не Дуроменам, я – дитя Панарха, а не Бедных Детей Непорочной Конструкции. – Она пыталась удержать слова, но те слетали из ее уст сладкоголосыми птицами. – И не твое, Юэн П. Дуромен!

Вдруг она перестала слышать пение и ощущать силу требований Бедных Детей. Взглянув в плотские глаза Кадиллака Духновенного, она увидела такое бурление ненависти, что задохнулась.

«Неужто он всегда меня ненавидел?» – подумала она и поняла, еще не успев додумать вопрос, что да, именно так, с момента, когда он взял ее за руку в той яме у рельсов, Кадиллак Духновенный ненавидел ее и завидовал ей: она – истинный сосуд Бога, а не сам себя сделавший и назначивший, как он. Он завидовал ее духовности, потому что сам мог позволить себе лишь скучную земную суетность в камуфляже святости. Он завидовал ей, ненавидел ее и каждый час бодрствования посвящал тому, чтобы ею манипулировать, ее развращать, чтобы в конце концов взять ее под контроль.

– Как же вы меня ненавидите, – прошептала она.

– Госпожа, простите? Я вас не расслышал. Какую весть вы дадите своему народу? Они ждут. – Он говорил отрывисто, поскольку лицемерил.

Таасмин Манделья сжала левый кулак. Ее ореол налился густым синим свечением, которое не скрыть от посторонних глаз.

– Мы с тобой враги, Кадиллак Духновенный, Юэн Дуромен, как себя ни зови: ты – мой враг и враг Бога.

– Это весть, которую вы желаете передать своему народу? – Пение стучало по ее нервам.

– Да! Нет! Скажите им: я избрана св. Екатериной, дабы служить ей посланницей в мире людей, потому что семь сотен лет она была Святой Машин, а теперь желает указать людям путь к Богу. К Богу, а не на фабрику. Так и передайте своим верующим.

Она зашагала прочь с балкона и вернулась в личные покои. Врага иметь так же здорово, как друга. После стольких лет никчемности Таасмин Манделья ощутила целеустремленность и могущество. Она – воительница Бога, боец за правое дело, ангел с пылающим мечом. Как же здорово. Просто отлично; ни одному пророку Приснодевы нельзя так себя ощущать.

Глава 41