Дорогая Лав, я тебя ненавижу

– Ксав, я в порядке, – выдыхаю я. – Я в порядке.

Непохоже, будто я убедила его, однако он неохотно кивает и сжимает мои пальцы в последний раз, прежде чем высвободить свою руку из моей.

Я тут же начинаю скучать по его теплу.

В следующую секунду шериф стучит в окно со стороны водителя, и Ксавье опускает стекло, одаривая мужчину по другую сторону своей лучшей заискивающей улыбкой.

– Шериф Дэниел, я могу вам чем-то помочь?

Мужчина лет сорока с небольшим, кажется, озадачен поведением Ксавье, однако быстро меняет выражение лица. Полагаю, обычно дети, которых он арестовывает в час ночи, не такие уж и веселые.

– Так-так, Ксавье Эмери, – шериф приподнимается на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь грузовика. Он замечает меня на пассажирском сиденье и подавляет насмешку, как будто он не удивлен, обнаружив там девушку. – Откуда вы двое едете так поздно?

– Из дома друга, – Ксавье и бровью не повел.

– Ты имеешь в виду вечеринку у Коксов, о которой, как вы думаете, мы не знаем? – губы шерифа Дэниела кривятся в улыбке.

– Именно ее, – Ксав даже не пытается лгать.

– Ты пил? – а вот и очевидный вопрос.

– Нет, сэр.

Я готова поспорить, что это ложь и Ксавье выпил сегодня по крайней мере один бокал, но правда может стоить ему лицензии. К тому же если он и выпил немного, это никак не отразилось на его поведении или вождении.

Мужчина выгибает бровь.

– Ты уверен в этом?

– Да.

– Куда вы направляетесь?

Вопросы продолжают сыпаться.

– Просто отвожу ее домой.

– Сейчас? – шериф ухмыляется, его слова полны намеков. Ни я, ни Ксавьер даже не пытаемся отрицать это. Он уже все решил. Опрос затягивается на целую вечность, пока наконец шериф Дэниел не сдается перед фактами.

Все сходится.

У него нет причин задерживать нас.

– Ладно, хорошо, у тебя перегорела задняя фара, сынок. Тебе нужно срочно ее починить.

Не могу поверить.

Так вот почему.

У меня была паническая атака из-за неработающей фары.

– Даю тебе три дня позаботиться об этом. Ни одного больше. Все ясно?

– Абсолютно, – заверяет его Ксавье.

Шериф вручает Ксавье уведомление об устранении нарушения и требует его права и регистрацию. Ксавье не сопротивляется, достает бумажник и отдает его. Шериф Дэниел делает паузу, проверяя его права.

– Это правда ты? – он прищуривается.

– К сожалению. Старая фотография, вы знаете, как это бывает, – отвечает Ксавье.

Шериф Дэниел подносит лицензию ближе к своему морщинистому лицу.

– Сколько тебе лет тут?

– Шестнадцать, сэр, – морщится Ксавье. – Я тогда только получил права.

Я не могу сдержать улыбку, расплывшуюся на моем лице. Не может быть, чтобы он выглядел настолько по-другому. Я знала его, когда ему было шестнадцать, и он все равно был красавчиком. Шериф издает хриплый смех курильщика, прежде чем вернуть Ксавьеру его права и документы.

– Тебе следует сделать более свежий снимок, – предлагает он.

– Будет сделано, сэр, – кивает Ксавье.

– Хорошо. Езжайте осторожно, дети, – это одновременно напутствие шерифа и сигнал для Ксавье бросить права лицевой стороной вниз в подстаканник машины и завести двигатель.

Оставшаяся часть поездки домой, к моему облегчению, проходит тихо и без происшествий. Мне не очень хотелось вспоминать о случившемся приступе паники. Но когда Ксавье медленно останавливается перед моим домом и выключает зажигание, вместо того чтобы оставить двигатель включенным, я понимаю, что он собирается пойти тем путем, который мне не нравится.

– О том, что было ранее, – тихо говорит он.

– Не надо. Пожалуйста.

Я вижу, что он хочет спросить меня, что это было, но решает не настаивать.

– Спасибо, – шепчу я. – За то, что ты сделал.

Его глаза поднимаются к моему лицу.

– Поездка или вмешательство?

– И то и другое, – признаю я. – Но больше за вмешательство.

– Не за что. Оставь мне отзыв на Yelp[11], – шутит он, и я издаю неловкий поросячий смешок. Это одно из тех нелепых хрюкающих фырканий. Такое невозможно пропустить мимо ушей, и Ксавье так сильно старается не засмеяться, что кажется, будто ему больно.

Наши взгляды встречаются.

Его голубые глаза спрашивают: «Мы что, так и будем это игнорировать?»

Мои щеки горят от смущения. Значит, я не только пережила сильную паническую атаку в присутствии этого парня, но и должна хрюкать как свинья, когда он рядом?

Черт возьми, нет.

Повинуясь порыву, я выхватываю его права из подстаканника.

– Что у нас тут? – я перевожу стрелки на него.

Его улыбка мгновенно исчезает.

Больше не смешно, да?

– Не смей, – предупреждает он, но его тон игривый. Это возвращает меня к нашим бесчисленным играм в пятнашки на заднем дворе Финна, когда мы были детьми. Подшучиваниям без конца. Заставляет думать, что, возможно… единственное, что изменилось с тех пор, это то, что мы стали на десять лет старше.