Дороги в горах

— Вот именно… — засмеялся Борис. — Уберем хлеб — займемся прудом. Плотину метра на два поднимем. Хлам этот уберем, берега очистим. И насадим деревьев. Тут в два ряда тополей… — Борис махнул вдоль плотины. — А внизу над водой — ивы плакучие. По берегам можно березы пустить. И клумбы… — Борис прищурился, потом прикрыл ладонью глаза. — Вижу парк. Не хуже шереметьевского будет, честное слово.

Олег улыбнулся.

— Ты, Борис, оказывается, мечтатель.

— Без этого нельзя. Сразу скиснешь.

— По-моему, он немного рисуется, — заметил Игорь, провожая Бориса взглядом.

— Борис?! — удивился Олег. — Нет, ты зря. Парень настоящий. Дай бог каждому таким быть. Жизнь делает…

Игорь не возражал, а когда, поужинав, улеглись спать, он почему-то снова вспомнил об Олеге, Борисе и всех новоселах. Они действительно делают жизнь. Ведь это здорово! Не ждать готовенького на тарелочке, а самому делать… Только очень трудно. Не каждый к этому подготовлен. Взять хотя бы Раю или Сергея. Разве смогут они что-нибудь сделать? А вот Клава сможет. Она, пожалуй, любому целиннику не уступит.

* * *

— Подъем! — Олег тряс Игоря за плечо. — Живо на ток! А ты, Сергей, почему копаешься?

— Очки не найду. Куда-то положил и не найду.

— Плюнь ты на них… Быстрей!

— В чем дело? Что случилось? — Игорь испуганно таращил заспанные глаза.

— Туча находит. Да побыстрей ты! По-военному…

— Я не служил в армии.

Ветер бешеным конем мчался по степи. Сырой, холодный, он ударил Игоря в лицо, грудь. Игорь упрямо зашагал на ток. Там ветер раскачивал железные абажуры электрических фонарей. В зыбком желтоватом свете суетились люди, двигались тени. Со стороны эта суетня показалась Игорю жалкой и ненужной. К тому же неодолимо клонило в сон.

А с запада плыла тяжелая черная туча, заслоняя рваными краями испуганно мигающие звезды. Время от времени мгновенные росчерки молнии кромсали тучу, и она, раздражаясь, рычала. Игорь подошел к похожему на жирафу транспортеру. Заведующий глубинкой, Рая, Сергей и еще несколько человек отвоевывали у ветра брезент, которым надо было укрыть зерно.

— Игорь! Сюда! — крикнула Рая.

Игорь схватился за край брезента, а тот, как живой, дрожал, рвался из рук.

— Прижимай книзу, не пускай под него ветер!

Но ветер уже забрался под полотнище, надул его парусом. Еще порыв, и угол, который держал Игорь и Рая, выскользнул и крылом взвился над головами.

— Держите! Какого черта, растяпы! — взорвался заведующий глубинкой.

Игорь бросился на ворох, но сейчас же увяз по колено в зерне, а угол брезента, точно издеваясь, больно хлестнул его по лицу.

— Ложись на него, придавливай коленками! Натягивай!

Наконец огромный, в несколько тысяч центнеров, ворох зерна оказался закрытым. На брезент набросали доски.

— Так… Теперь не сорвет.

Не успели все облегченно вздохнуть, как ослепительно сверкнула молния и так грохнуло, будто на току разорвалась бомба. Испуганно приседая, Игорь увидел в мертвенном свете степь, одиноко застывшие комбайны, дорогу, дома, свой вагончик. Но такое длилось только мгновение, а в следующее Игорю показалось, что он окунулся с головой в деготь.

— В электростанцию ударило…

— Товарищи, сюда! Помогите заворошить… Дождь хлынет.

— Пошли, — сказала Рая, и вокруг затопали, спеша на зов.

— Сюда! Вот лопаты!

Лопаты вперебой зашоркали, заскребли, зазвенело зерно.

— Скорей! Круче, чтоб вода стекала!

Игорь греб, не чувствуя ни ударов крупных капель дождя, ни коварных наскоков ветра.

Хлынул дождь. Но хлеб успели заворошить.

Игорь вместе со всеми пошел к вагончикам. Лил дождь, но он был не страшен, как не страшен поверженный враг.

Глава шестая

Главный бухгалтер Прокопий Поликарпович Лукичев отвел Клаве место в углу, за шкафами, на которых громоздились кипы перевязанных шпагатом бумаг. Каждое утро в девять часов Клава, получив задание, садится за шаткий облезлый столик. Сегодня ей поручили переписывать колонки цифр с маленьких затертых листочков на большой. Клава старается, чтобы цифры выходили как можно красивее. Но что означают цифры, что кроется за ними — она не знает, поэтому переписывать их неинтересно. Девушка все чаще посматривает на большое окно, за которым падает снег. Первый… Крупные мохнатые снежинки гоняются друг за другом, образуя густую подвижную сетку, сквозь которую смутно проступают очертания гор. Клаве представляется лес, засыпанный мокрой порошей. Она мысленно бредет снежной целиной, спотыкаясь о невидимые коряги и пни. В березнике белизна снега сливается с белизной стволов. А ели, взбежав на пригорок, торжественно держат огромные пригоршни искристого серебра. Кругом светло, празднично, только под хвойными лапами таятся синеватые тени…

Спохватясь, Клава опять начинает старательно выводить цифры, но через несколько минут засматривается на главного бухгалтера. Он уткнулся в бумаги, а пальцы порхают над счетами, как будто ради забавы разбрасывая костяшки.