Дорогой длинною

Тёмные сугробы, низкий забор, крыльцо в две ступеньки, чёрная дверь, приоткрывшаяся навстречу. Илья шагнул внутрь, пошёл вслед за удаляющимся огоньком свечи. Где-то впереди раздалась цыганская речь, и, услышав её, Илья почувствовал, как с сердца падает камень. Свои… Слава богу - свои!

Свеча горела на столе в маленькой комнате с низким потолком.

Остановившись на пороге, Илья увидел дощатый пол, застеленный потрёпанным ковром, большую печь, полати, на которых виднелись чёрные головки спящих детей. У стола замерла старуха цыганка. Её блестящие, как у мыши, глаза не мигая смотрели на стоящего перед ней Митро.

– Где Коля, пхури[42]? - спрашивал тот.

– В Ярославле, по делам, - у старухи был низкий, скрипучий голос. - И Ефимка с ним.

– Ты одна?

– Две невестки да дети. Чего хочешь, серебряный?

– Двоих наших подержи у себя. Никто знать не должен.

– Не узнают, - старуха отстранила Митро и зашаркала к двери.

Илья увидел её лицо - морщинистое, коричневое, с крючковатым носом и густыми чёрными, как у молодой, бровями. Приблизившись, старуха спокойно спросила:

– Убил кого, чяво?

Илья вздрогнул:

– Нет.

– Не врёшь?

– Не вру.

– Ляжешь вон там. Самовар сейчас будет.

Сказала - и отошла, скрывшись в темноте полатей. Илья увидел широкие нары, покрытые лоскутным одеялом, из-под которого виднелись две подушки - синяя в горошек и красная в желтых бубликах. В углу нар уже лежала, свернувшись в комок, Варька.

– У меня на руках заснула, - пояснил стоящий сзади Митро. - Со страху, наверно. Вон сопит, как суслик. И ты ложись. Поешь да ложись.

– Что будет-то, морэ? - тихо спросил Илья.

– Что будет, что будет… Я откуда знаю? Посмотрим… Слава богу, ты Воронина насмерть не придушил. Мы тебя в десять рук от него насилу оторвали.

Как это ты не растерялся, а? Все с перепугу к полу примёрзли, а ты, таборная душа… - Митро неожиданно усмехнулся. - Это ведь я тебя по башке-то… Бутылкой. Извиняй уж.

– Зачем?! - поразился Илья. - Я думал - граф умудрился как-то…

– Затем, что надо было, значит! - вновь рассердился Митро. - Говорю - впятером отодрать тебя от Воронина не могли! Коли б ты его уходил - что б со всеми нами сталось? И с тобой, дурья голова?!

– Ну, спасибо, коль так… - подумав, проворчал Илья. - Мог бы и полегче приложить.

– Да уж как вышло, не взыщи… - Митро умолк, напряженно соображая что-то. Илья ждал, морщился, ощупывая шишку на затылке.

– Главное - не бойся, тут вас никто не найдёт. Здесь Деруновы живут, лихие ребята, вроде тебя. Тюля, мать их, - могила, жены тоже. Не бойся ничего. А я завтра приду, расскажу новости. Может, и обойдётся как-нибудь.

Подошедшая Настя тронула брата за плечо. Они отошли к двери и начали тихо шептаться. До Ильи доносились лишь обрывки фраз: "К князю Сбежневу…", "завтра", "всем хором - в ноги…". Затем Настя, не простившись, выбежала из комнаты. Митро вышел вслед за ней, на ходу бросив: "Яченьте дэвлэса[43]".

– Джяньте дэвлэса[44]. - машинально ответил Илья.

Чёрная, разбухшая дверь захлопнулась. В наступившей тишине отчётливо слышался вой ветра в печной трубе. Кто-то из детей зашевелился, захныкал во сне. Илья присел на край застеленных одеялом нар. Откуда-то появились две молодые цыганки, тихо, как тени, начали собирать на стол. Какое-то время Илья следил за ними. Отяжелевшая голова клонилась к коленям, глаза слипались. "На минутку только…" - подумал Илья, опуская голову на синюю в горошек подушку. И заснул мгновенно - как провалился.

Глава 6

Илья прожил у цыган с Рогожской заставы с неделю. Варька осталась с ним, как Илья ни гнал сестру назад, на Живодёрку, справедливо рассудив, что ей-то наверняка ничего не будет. Но Варька проявила никогда не виданную прежде твёрдость характера, решительно заявив: "Шагу отсюда не сделаю.

Только вместе уйдём". Ругаться с ней на людях Илье не хотелось, и он был вынужден уступить.

Деруновы ни о чём не спрашивали - наверное, сами знали, что случилось.

Во всяком случае, братья Николай и Ефим, вернувшись из Ярославля и, застав дома незнакомых цыган, даже бровью не повели. Вечером, за самоваром, говорили о делах, базарах, лошадях, вспоминали знакомых кофарей, искали общую родню. И лишь глубокой ночью, когда усталые женщины, зевая, убирали со стола остатки ужина, старший, Николай, отозвал в сторону Илью и негромко сказал: "Арапо велел не беспокоиться. Всё хорошо идёт". Илья вцепился в цыгана с вопросами, но тот лишь многозначительно хмурил брови и качал лохматой головой. В конце концов Илья понял, что Колька больше ничего не знает.

Митро появился в маленьком домике на Рогожской на второй неделе, в день, когда на Москву упала оттепель и крыши маленьких старых домиков зачернели сырым тёсом. Илья встретил друга суровым молчанием: он был очень обижен на то, что Арапо не приходил так долго. Но Варька обрадовалась, засуетилась, кинулась за самоваром, в горницу немедленно набились Деруновы, и сохранять оскорблённый вид далее стало трудно.

– Ну, что там, на Живодёрке? - как можно равнодушнее спросил Илья. – Все здоровы?