Дорогой дневник

Но Баг поднимает на меня совершенно пустые глаза, и мне становится страшно.

— Здесь бедренная артерия, — тихо говорит он. — Херанешь посильнее и истечешь кровью. Полегчает?

Он хватает меня за запястья — поворачивает их и отпускает, разглядывает спину, ноги и бока. Я съеживаюсь и поддаюсь каждому его движению, словно резиновая кукла.

И тут Баг начинает орать:

— Идиотка поехавшая! Какого хрена ты творишь, а? Что с тобой?! Посмотри на себя!!!

— Сам на себя смотри, придурок! — взвизгиваю я в ответ.

— Я на себя каждый день смотрю. Мне п***ец, это уже и так понятно. Но у тебя-то вся жизнь впереди!!! У тебя еще все будет хорошо, а ты… — Он опускается на колени и удерживает ладонями мое лицо. — Слушай. Если я увижу еще хоть один новый порез, я тебя сам убью, поняла?

Я готова разреветься, даже губы немеют. Меня знобит.

Мы так близко, почти без одежды, я пылаю от жара, но в таком болезненном тепле долго не протянешь.

— Хватит орать, Баг. Про какое будущее ты говоришь, если вообще все исчезает, как только ты уходишь? Словно свет выключается.

— Что?! — бледнеет он.

— Что слышал! — Я впадаю в тихую истерику.

Баг резко отдергивает ладони, отшатывается и вскакивает. Он потрясен, озадачен и, видимо, зарекся связываться с таким неадекватом, как я.

Верное решение. Все правильно, Баг, не взваливай на себя мои заморочки!

Цветочки на обоях подергиваются мутной пленкой слез, но я часто моргаю и глубоко дышу.

Блин. В чем моя проблема? Он и не должен этого делать. Он мне вообще ничего не должен.

Баг забирает с пола свой рюкзак, выгребает оттуда остатки купленных медикаментов, вскрывает шприц и подготавливает капельницу. Его движения доведены до автоматизма.

— Это еще зачем? — Пытаюсь протестовать, хотя уже знаю, что он снова услышал мой немой крик о помощи. Потому и пришел — остальное было лишь предлогом.

Родственные души синхронизированы друг с другом. А у нас они именно такие, как ни печально это осознавать…

— Я и без градусника скажу, что у тебя под сорок. Очень прошу, Эльф: завязывай ты с этим дерьмом. Услышь уже: оно не для тебя.

Зацепив флакон с раствором за рожок люстры, Баг садится на край кровати, берет меня за руку, оттягивает подаренный им ремешок с запястья на предплечье и пережимает кровоток.

— Ложись. Поработай кулаком.

Откидываюсь на подушку, сжимаю и разжимаю ладонь, завороженно наблюдая, как горячие пальцы Бага пытаются нащупать в глубине моей руки вену.

— Баг, где ты научился ставить капельницы? — спрашиваю я примирительно. — Про медфак ты ничего не говорил.

— У меня мать болеет… Так, приготовься, сейчас будет больно. — Он сдувает со лба челку и вгоняет иголку внутрь.

Я охаю и ошалело смотрю на него.

Как же все это, черт возьми, двусмысленно…

— Сможешь закончить без меня? — Баг улыбается одной из тех дебильных улыбочек, которые обязательно имеются в арсенале каждого уважающего себя краша. Я замечталась, заигралась (и это было немудрено), а он просек. Провалиться мне, не сходя с этого места!..

— Пошляк!.. — ною я, но становится только хуже, потому что он делает вид, что не понимает намека.

***

23.00

«Дорогой дневник!

Не поверишь, но после лекарства мне реально стало лучше.

Баг объяснил, что нужно делать, когда закончится раствор, надел футболку, застегнул рюкзак и сказал, что ему пора валить, поскольку он не горит желанием огрести от моего отца.

Он — единственный из всего человечества — помог мне, возможно даже, спас от смерти, и я провожала взглядом его спину, беззвучно захлебываясь слезами.

Едва за ним закрылась дверь, я потянулась к телефону, вылезла в “Контакт” и вытащила Ято из черного списка. Гори оно все синим пламенем.

Применив инструктаж на деле, я успешно справилась с иголкой и ваткой, завернула использованную капельницу в газету и спрятала на самое дно мусорного мешка. Спокойно поспала до возвращения родителей, а вечером выползла из своей норы и с аппетитом поужинала вместе с ними.