Досье Дрездена

— Потому что… страх — это ужасная, коварная штука, Уолдо. Он портит и искажает всё, к чему прикасается. Если ты позволишь страху вести тебя, рано или поздно он будет править всем. Я решила, что не позволю себе быть кем-то, кто живёт в страхе, что её друзья превращаются в чудовищ.

— Что? Вот так просто?

— Осознание этого заняло у меня очень, очень много времени, — ответила она. — Но, в конце концов, я лучше сохраню веру в людей, которые мне не безразличны, чем позволю моим страхам исказить их в моих собственных глазах, или где-то ещё. Думаю, ты просто не видишь, что сейчас происходит с Гарри.

— Что? — спросил Баттерс.

— Так выглядит тот, кто борется за свою душу, — сказала она. — Ему нужно, чтобы его друзья верили в него. Самый быстрый способ для нас сделать из него чудовище — это начать смотреть на него так, словно он уже им стал.

Баттерс молчал довольно долго.

— Я скажу это лишь раз, Уолдо, — сказала она. — И я хочу, чтобы ты выслушал.

— Хорошо.

— Ты должен выбрать, по какой стороне дороги ты собираешься идти, — мягко сказала она. — Отвернуться от своих страхов или схватить их и убежать вместе с ними. Но тебе надо понять. Ты пытаешься идти посередине, и это тебя разрывает.

Голос Баттерса сделался горьким:

— Они или мы, выбрать сторону?

— Этот разговор не о сторонах, — сказала Кэррин. — А о познании себя. И об осознании, почему ты делаешь выбор. Как только ты поймёшь это, ты будешь знать, куда идти.

Половые доски заскрипели. Возможно, она подошла к нему ближе. Я вообразил, что она положила руку ему на плечо.

— Ты хороший человек, Уолдо. Ты мне нравишься. Я тебя уважаю. Думаю, ты с этим разберёшься.

Последовала длинная пауза.

— Энди ждет моего возвращения, чтобы поесть, — сказал он. — Я лучше пойду.

— Хорошо, — сказала Кэррин. — Спасибо ещё раз.

— Я… Да, конечно.

Шаги. Входная дверь открылась и закрылась. Зашумел стартер, и автомобиль отъехал от дома.

Я сел на постели и зашарил вокруг, пока не нащупал правой рукой прикроватный светильник Кэррин. Свет больно ударил в глаза. В голове было странное чувство — видимо, результат всех этих свиданий со стенами. И я снова остался без рубашки. Баттерс добавил в мою коллекцию медицинских трофеев ещё несколько повязок и резкий запах антибиотиков. Моя рука снова была перевязана и заключена в алюминиевую шину. Шину поддерживала перекинутая через шею перевязь.

Я встал с постели, пошатался с минуту и заковылял к двери спальни. Кэррин открыла её прямо перед моим носом и застыла, обеспокоенно глядя на меня.

— Боже, ты превращаешься в монстра, — сказала она. — В мумию. По куску за раз.

— Я в порядке, — сказал я. — Почти.

Она поджала губы и покачала головой:

— Как много ты услышал?

— Всё после его обычной присказки: «Я не настоящий врач».

Рот Кэррин дёрнулся.

— Он просто… Он беспокоится, вот и всё.

— Я понял, — сказал я. — Думаю, ты хорошо ему всё объяснила.

Её глаза блеснули в ответ:

— Я знаю.

— Бэтмен? — спросил я.

— Он был… — она сложила руки. — Тобой, я полагаю. Ты ушёл из города, и Молли ушла, на улицах перестало быть спокойно. Головорезы Марконе вступали в бой с фоморами, если те пересекали их территорию. Но их защита стоила денег. Не каждый мог себе её позволить.

Я поморщился и пробормотал:

— Чёрт возьми. Чёртова Мэб. Я мог бы вернуться сюда много месяцев назад.

— Уолдо делает, что может. И у него есть череп, поэтому он может больше, чем многие.

— Боб не годится для использования в полевых условиях, — сказал я. — Он ценный ресурс, пока не привлечёт к себе внимание. Как только он будет обнаружен, на него можно будет найти управу или украсть. И тогда плохие парни станут намного сильнее. Вот почему я старался не выносить его из лаборатории.

— Фоморы начали забирать детей в прошлый Хэллоуин, — просто ответила Кэррин. — Шестилетних. Прямо с улиц.

Я снова поморщился и опустил глаза, не выдержав её пристального взгляда.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказала Кэррин. — Ты голоден?

— Просто умираю.

— Пошли.

Я прошёл за ней на кухню. Она вытащила пару ещё теплых пицц «Пиццы Экспресс» из духовки. Не успели тарелки коснуться стола, как я хищно набросился на них. Пицца была моя любимая. Не превосходная, но любимая, потому что это была единственная пицца, которую я мог позволить себе долгое-долгое время, и я привык к такой. Много соуса, мало сыра и от мяса одно название, зато корочка толстая, горячая, хрустящая и полная всяких вкусных вещей, которые вас медленно убивают.

— Для тебя подарок, — сказала Кэррин.

— Ффффто? — спросил я.

Она шлёпнула папку на стол рядом со мной и сказала:

— От Параноика Гэри из Паранета.

Я проглотил полный рот пиццы и подождал, пока ко мне вернётся способность говорить:

— Тот, который заметил лодки в прошлом году? Сумасшедший-но-не-ошибающийся парень?

— Да, от него.

— Хм, — сказал я, жуя. Я открыл папку и стал листать отпечатанные на принтере нечёткие фотографии.

— Они из Ирана, — пояснила Кэррин. — Гэри говорит, что на них действующая атомная электростанция.

На фотографиях определённо было какое-то сооружение, но ничего кроме этого я сказать не мог.

— Я думал, у них должны быть такие большие старые башни.