Досье Дрездена

При мысли об этом меня невольно пробрала дрожь. Вещи, которые вы видите, научившись включать Внутреннее Зрение, могут оказаться ослепительно прекрасными, такими, что слезы на глаза наворачиваются — но могут оказаться и ужасными, такими, по сравнению с которыми даже худшие ночные кошмары кажутся милыми и безобидными. Видения прошлого, будущего, истинной природы вещей. Психические стрессы, беспокойные очертания, духи всех возможных и невозможных видов, бросающая в дрожь власть Небывальщины во всех ее ярких красках и тонких оттенках — все это попадает прямиком к вам в мозг. Незабываемо, нестираемо из памяти. Настоящему чародею нужно немного времени, чтобы научиться контролировать Внутреннее Зрение. Обыкновенно он держит его закрытым, пользуясь им лишь в особых случаях. В противном случае он сходит с ума через пару недель.

Мне сделалось не по себе. Если это зелье не обман, если оно и правда включает у смертных Внутреннее Зрение, а не просто обычные галлюцинации, значит, оно еще опаснее, чем казалось раньше. Опаснее даже тех эффектов, которые наглядно продемонстрировал на себе пойманный мною бедолага. Даже если принимающий его не сойдет с ума от того, что увидит, он сможет различать любое из тех существ, которые под разными личинами то и дело разгуливают среди людей — а это может вынудить тех защищаться. Двойная угроза.

— Дрезден, — рявкнула Мёрфи. — Проснись!

Я поморгал немного.

— Я не спал, — пробормотал я. — Так, дал глазам отдохнуть немного.

— Прибереги вранье на других, — фыркнула она и сунула мне в руку пластиковую чашку. Кофе она заварила с тонной сахара, как я люблю, и даже этот дешевый сорт показался мне райским нектаром.

— Ты просто ангел, — буркнул я, сделал глоток и мотнул головой в сторону рабочих клетушек. — Ты предпочла бы выслушать это у себя в кабинете.

Допивая чашку, я все время ощущал на себе ее взгляд.

— Ладно, — сказала она. — Пошли. И с тебя пятьдесят центов за кофе, Гарри.

Я проплелся за ней в ее кабинет — на скорую руку выгороженный фанерными перегородками угол с перекошенной дверью. На двери красовался листок бумаги с надписью толстым черным маркером: Л-Т КЭРРИН МЁРФИ. Чуть ниже виднелся прямоугольник светлого дерева на месте, где раньше висела табличка с другим именем. То, что у кабинета еще ни разу не было полноценной, пластиковой таблички, недвусмысленно напоминало о шаткости положения начальника отдела специальных расследований.

Мебель в кабинете, да и весь его интерьер, однако, являли собой разительный контраст со входом. Стол и рабочее кресло ее были с иголочки новыми. На столике справа стоял постоянно включенный компьютер. Большую часть одной из коротких стен занимала доска с текущими делами, на которую были в идеальном порядке пришпилены листки и стикеры с записями. Диплом об окончании колледжа, призы за айкидо и меткую стрельбу размещались на стене справа от входа, а садясь в кресло для посетителя, вы видели их прямо перед собой. Вот такая она, Мёрфи — организованная, волевая, целеустремленная, и немножко нетерпеливая.

— Погоди, — сказала мне Мёрфи. Я остановился у двери — как всегда — и подождал, пока она пройдет в кабинет и отключит компьютер и интерком на столе. Мёрфи уже привыкла к тем катаклизмам, которые происходят, когда я оказываюсь вблизи от работающих механизмов. Когда она разобралась со всем этим, я вошел.

Я плюхнулся в кресло и отхлебнул еще кофе. Она присела на краешек стола и, прищурив голубые глаза, посмотрела на меня сверху вниз. Сегодня, в субботу, она была одета с той же небрежностью, что и в рабочий день: темные слаксы, темная блузка, оттеняющая ее золотые волосы, цепочка и серьги из светлого серебра. Чертовски стильно. Я в своих мятых джинсах, футболке и черной ветровке, со всклокоченной шевелюрой, чувствовал себя неловко.

— Ладно, Гарри, — сказала она. — Выкладывай, что там у тебя.

Я допил последний глоток кофе, подавил зевок и поставил чашку на стол. Она переставила ее на поднос.

— Я всю ночь с этим провозился, — сказал я, стараясь говорить негромко. — Я черт знает сколько времени угрохал, рассчитывая это заклятье. И, если я в своих расчетах хоть приблизительно прав, это почти невозможно проделать даже с одним человеком, не говоря уже о двоих.

Она испепелила меня взглядом.

— Только не надо насчет «почти невозможно». У меня на руках два трупа, свидетельствующие об обратном.

— Побереги силы, — буркнул я. — Я ведь еще только начал. Тебе придется понять весь принцип, если хочешь разобраться с деталями.

Взгляд ее сделался еще опаснее. Она крепко взялась руками за край стола.

— Ладно, — произнесла она убийственно рассудительным тоном. — Ладно. Давай, объясняй.

Я снова протер глаза.